Экспансия Красной Звезды

Кульминацией должен был стать взрыв огромного ящика со сданными пластинками – толпа ревела, кидала на поле пластинки, а диджей подогревал и скандировал «Disco sucks! Disco sucks! Disco sucks!». Эта фраза имела и еще гомофобный подтекст – среди исполнителей диско сейчас слишком много геев и чернокожих, с которыми оно у многих и ассоциируется. В результате взрыв прожег огромную дыру в покрытии, а разъярённые рок-фанаты выбежали на поле и устроили массовые беспорядки, сорвав игру. Лишь вмешательство полицейского спецназа позволило ближе к ночи очистить стадион.

Сначала все думали, что это событие в Чикаго не будет иметь каких-то последствий – большинство американских обывателей о нем даже и не узнало. Но в крупнейшие лейблы начали поступать письма с угрозами, потом резко упали продажи пластинок в магазинах. Несколько концертов диско-певцов – особенно негритянских исполнителей – были сорваны. «Ночь уничтожения диско» произвела гнетущее впечатление на весь мир шоу-бизнеса, диско-исполнителей и их публику. Лейблы больше не рисковали использовать опозоренный термин «disco», заменяя его более нейтральным «dance».

– И теперь я не знаю, что делать – развел руками Гор – Если кто-то вбросит в прессу тему ненависти не просто к диско, а к советскому диско…

Я выругался про себя. И правда, беда не приходит одна.

– Майкл, остерегаться хейтеров нужно скорее АББА, чем нам. Ведь стиль «Red Stars» это руссо-дэнс, а не диско. Мы и одежду на сцене носим совсем другую, и всех этих безумных кривляний в стиле Бони М у нас нет. К тому же мы с тобой и так вычеркнули из гастрольного репертуара все песни, которые можно было бы заподозрить в принадлежности к диско.

– Да, но и чисто роковых песен у вас меньше половины – резонно заметил Майкл.

– А рекламная компания уже запущена?

– Пока только в Лос-Анджелесе.

Я невидящим взглядом уставился на взлетку, обдумывая, как нам минимизировать риски.

– …Поработайте, как следует, над рекламными постерами и щитами. Больше красных звезд и никакого слова «диско», отныне мы относим себя к «новой волне». И никаких обтягивающих сверкающих платьев на девушках! Прически, макияж – все изменим. Мы со Львовой завтра же срочно пересмотрим наши сценические костюмы, и решим, что надо убрать, и что добавить. А ты пришли к нам в Москву профессионального фотографа – желательно, из мира моды. Мы срочно переснимем для вас все фотоматериалы. Насчет визы для него я сам договорюсь с МИДом.

– Без проблем – лицо продюсера посветлело – печатную рекламу еще массово не запускали, это может сработать….

– И на сцену нужно будет поставить хотя бы один синтезатор, о котором мы с тобой говорили. Зритель должен видеть, что у нас совершенно другой уровень музыки, а не эти …ча-ча-ча. Дискотечные сверкающие шары из оформления убираем, пусть твои люди придумают, как сделать в центре сцены лаконичный светящийся стеклянный круг с красной звездой.

– Витя, уже объявили посадку – к нашему столику подошел Вячеслав – Пора идти на паспортный контроль.

Так, что еще надо было бы обсудить… Вкладыши для жвачек? Это ждет. Документальный фильм NHK? Но по фильму Майкл уже ведет переговоры с MTV. И, как это не стыдно признавать, трагедия в новых обстоятельствах будет гораздо уместнее развеселых плясок на сцене. А, вот что еще…

– Майкл, дожми Хонду. Их новый брутальный байк тоже сыграет на наш новый имидж. Если они соглашаются, делаем утечку в СМИ, и короткого видео со съемок, и фотографий.

– Сегодня же заеду в их штаб-квартиру.

– И духом не падаем! – пожал я на прощанье руку продюсеру – Нас ждет оглушительный успех в Штатах, и по-другому быть не может!

* * *

Да, уж… озадачил меня Майкл. Долго я еще обдумывал сложившуюся ситуацию с гастролями, уставившись в иллюминатор. Потом утомился ломать голову и, махнув на все рукой, уснул. А проснулся уже на подлете к Москве.

Вроде бы сквозь сон слышал, как Валентиныч снова пробовал чудить, устроив стюардессам скандал и требуя себе лишнюю порцию алкоголя. Но мне уже было глубоко пофигу. Не моя это печаль – с алкашами сражаться. Ситуацию с конференцией я спас? Спас. На этом все. И чем хуже сейчас Александров ведет себя в самолете, тем сильнее вероятность, что я его больше никогда не увижу. Не понимаю, как вообще можно было это безобразие устроить, отправив такого алкоголика на международную конференцию.

Паспортный контроль и таможенный досмотр мы проходим быстро, из личного багажа у меня в этот раз только сумка с одеждой. На коробку с кроссовками у нас приготовлено письмо из ХОЗУ МВД, без этого документа мы теперь никуда. Таможенники любезны, как никогда, досмотр чисто формальный.

На выходе тепло прощаюсь с Латышевым, с Александровым – с демонстративной прохладцей. Мне с ним детей не крестить. А уже через пару минут попадаю в медвежьи объятья Мамонта.

– Тунеядцам привет! – радостно приветствует меня друг.

– Сам ты тунеядец… – ворчливо огрызаюсь я – небось, бездельничали, пока меня не было?

Я посмотрел на Лешку. Однако округлился слегка. И всего-то за несколько дней!

– Опять брюхан наел?!