Экспедиция к предкам

С того места, где мы стояли, мы могли наблюдать за всем происходящим только из отдаления. Конечно, вблизи было бы интереснее. Но оставить Александра Петровича и пойти в деревню мы не решались — вздумай эмвешка снова пуститься в путь, неизвестно — сумеет ли она собрать нас, если мы разбредемся. А взять спящего с собой мы не могли — не было уже сил поднять его на руки. Вот и приходилось сидеть рядом с ним, издали наблюдая, как в деревне зажигаются костры, женщины готовят ужин, мужчины собираются группами и обсуждают свои дела…

Разговаривать не хотелось… «Странно, — думал я, — почему это, когда человек погибает от жажды и во рту сухо, как будто там поработала промокашка, язык не сморщивается, а распухает!.. Или это только так кажется?.. Вот если бы мы тоже могли заснуть! Нет, для этого мы еще недостаточно ослабели»… И тут у меня постепенно начала зарождаться какая-то мысль, которую я пока не мог сформулировать и оформить. Я только чувствовал, что это очень важная мысль и от нее, возможно, зависит наша судьба… Но сколько я ни напрягал сознание, сообразить ничего не мог…

Всходила луна. В джунглях просыпались ночные птицы и звери. В деревне происходили какие-то сборы…

— А мы с вами — круглые дураки, братцы! — внезапно встрепенулся Каген. — Совершенно забыли о локализаторах. Пора нам в деревню…

— Без Александра Петровича?

— Зачем?.. Одним пальцем я нажму кнопку на своем шлеме, другим — на его. Просто как пылесос! Ну?..

Мы успели как раз вовремя. Под большим деревом посредине площади собралась почти вся деревня. Несколько десятков мужчин и женщин готовились отправиться в далекий путь. Переговариваясь между собой, они ждали только, чтобы к ним присоединились два погонщика на слонах. У многих в руках были горящие факелы, каждый имел узелок или сумку с продуктами… Прислушавшись к разговорам, мы поняли, что они собираются в столицу на праздник. О, это был совершенно необыкновенный, прямо-таки редчайший праздник, поводом для которого послужило вот какое событие…

Более года назад в здешнем царстве скончался мудрейший и величайший старец, некий Бхишма — прославленный полководец, друг и учитель раджи. Его добродетели были так велики, что сама смерть не смела его торопить, а терпеливо дожидалась, пока он сам пожелает отпустить свою душу на небо. Ну, он отпустил и умер. Тогда тело его подняли с ложа из стрел, на котором оно лежало, облачили в шелка, увенчали гирляндами из цветов и возложили на погребальный костер. Этот костер пылал несколько суток… Раджа был безутешен. Кроме того, ему хотелось, помимо тех добрых и великих дел, которые он совершил за свое царствование, совершить еще одно — самое доброе и великое, чтобы его собственная душа, когда он умрет, наверняка уже переселилась в тело другого раджи, а не в тело какого-нибудь чудака из низшей касты… И потому в память об умершем этот раджа решил совершить очень редкий древний обряд, носящий название «жертвоприношение коня», или — на их языке — «Ашвамедху». Только самые богатые и могущественные раджи, уверенные в своей силе и непобедимости, могли позволить себе такое.

Все началось с того, что из царской конюшни перед несметной толпой народа был выведен самый лучший и самый любимый вороной конь раджи. Облаченный в алые шелковые одежды, с перекинутой через плечо шкурой черной антилопы и гирляндой цветов на шее, раджа подошел к коню, снял с него недоуздок и отпустил вороного на волю…

Теперь в течение целого года конь мог идти, куда ему вздумается и бродить, где захочет. Никто не смел становиться у него на пути.

Конь мотнул головой и пошел… А следом за ним двинулся хорошо вооруженный военный отряд во главе с военачальником, ехавшим на боевой колеснице, запряженной четверкой белых коней. Ни днем, ни ночью они не теряли вороного из виду, неотступно следуя за ним повсюду. И, куда бы ни шел вольный конь, все цари, по землям которых он проходил, должны были подчиняться отпустившему его радже… А если кто колебался, то его принуждали силой… Тут, однако, у меня есть подозрение, что коня все-таки направляли, чтобы он шел, куда нужно!..

Через многие земли прошел за год вороной конь, и все цари подчинились. Но год миновал, и недолгая воля кончилась. Вороного поймали и привели в столицу. Завтра на празднике его принесут в жертву…

Деревня опустела. Праздничная процессия со слонами и факелами скрылась в ночной темноте под сенью джунглей. Мы были одни на площади. Александр Петрович бредил во сне. Мы попробовали его разбудить, но он был, как кукла, только бормотал что-то, не открывая глаз.

— К дьяволу! — облизнув пересохшие губы, с трудом проговорила Нкале. — Умирать — так с музыкой! Хочу на праздник…

Это было самое лучшее, что мы могли сделать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, которая страдает недостаточно подробным описанием жертвоприношения коня, но зато именно в ней Тькави открывает тайну странного поведения эмвешки