Эксперимент

То, что сначала казалось мне интересным и привлекательным, теперь стало частью обыденной жизни. И круговерть, и наркотики, и скандалы, и драки теперь не являлись для меня чем-то романтично-хулиганским. Каждый из твоих сумасбродных поступков мог обернуться для нас непоправимыми последствиями. В первое время после подобных сцен в моей крови бил адреналин, грудь сжимало щемящее чувство: вот она, жизнь во всей ее полноте. Непредсказуемость, нетипичность и нелогичность происходящего давали мне ощущение наполненности. Я видела смысл в том, чтобы истощать ресурсы, но не видела большого значения в созидании. Мы разрушали устойчивость, боролись с рутиной, творили глупости, а потом, стоя на пепелище, грустно и молчаливо склоняли головы перед вновь образовавшейся пустотой. Все сожжено и исковеркано. Этот момент – момент оглушительного отчаяния и меланхолии – длился всегда недолго. Ты быстро восстанавливался и находил новые просторы для уничтожения. Ты вел меня за собой. И так было много раз. Но что будет с нами, с разнузданными и опошлившимися, если однажды мы останемся наедине друг с другом без чрезмерностей, избытка и крайностей? На этот вопрос я не могу ответить себе честно и непредвзято, потому как я не могу произнести правды вслух. Слишком она для меня болезненна.

Эстер отложила блокнот и ручку в сторону. Она устала писать. А этих историй было достаточно, чтобы понять, как выглядела их с Джонни жизнь изнутри. Все события в ее памяти были похожими одно на другое. Скандалы, страсть, разрушение, новое примирение, попытка начать новую жизнь, новые скандалы.

И даже теперь, когда Эстер снова приняла бескомпромиссное решение, она не могла найти в себе покоя. Она легла на кровать и свесила ноги на пол.

«Это конец. На этот раз это точно конец», – подумала она.

Три дня Эстер провела в отеле. Ее глодали сомнения, тревога, страхи, одиночество, но все же она решила держаться до последнего. Она не вернется к Джонни. Может быть, она уедет к родителям, может, даже вернется к мужу, но к Джонни – никогда!

Возможно, Эстер и сдержала бы данное себе обещание, если бы Джонни не появился первым. Он постучал в дверь ее номера на четвертый день. Джонни не звонил и не написал ни единого сообщения после ее побега, поэтому меньше всего она ожидала увидеть его в коридоре. Трезвого, адекватного и галантного – Джонни держал в руках охапку пионов.

– Что ты тут делаешь и как ты меня нашел? – удивленно и испуганно спросила Эстер.

Джонни усмехнулся и откинул волосы с лица. Он вел себя так, как будто между ними ничего не произошло.

– Вообще-то ты оплатила отель моей картой, – рассмеялся он и протянул Эстер букет. – Из тебя получился бы ужасный конспиратор.

Эстер растерянно взяла цветы и пробормотала тихое «спасибо».

– Мне можно войти? – спросил Джонни.

– Зачем?

– Ты не хочешь поговорить?

– Мне казалось, что нам не о чем говорить. Мы все решили.

– Ты решила. Ты все придумала в своей голове и поверила в это.

– О, не начинай! Я не сумасшедшая! – вскипела Эстер.

– Я не говорил этого.

– Но ты имеешь это в виду. У меня была веская причина, чтобы уйти от тебя.

– И что же нам делать, если я не вижу этой причины, а ты видишь? Кто из нас сумасшедший? Я не отрицаю, может быть, это я. Впусти меня, мы должны это выяснить. Или я позвоню в дурку, и нас увезут вместе, – сказал Джонни, переходя на шепот.

Его голос звучал соблазнительно, а лицо излучало привычные уверенность и решительность.

– Проходи, – раздраженно отозвалась Эстер и отступила от двери.

– Как тебе здесь жилось? – спросил Джонни, с разбега прыгая на белую незаправленную кровать.

– Нормально.

– Что?

– Ты хотел поговорить, – напомнила Эстер и села на столик, стоявший напротив кровати. Цветы она положила рядом с собой.