Эксперимент «Исола»

Я подошла к маленькой раковине и плескала себе в лицо холодную воду, пока не почувствовала себя бодрее. Язык во рту начал уменьшаться, скоро он снова станет нормального размера. Я отложила одеяло, вытащила из сумки фуфайку, натянула на себя. А потом подошла к двери, ведущей в тайный мир этого дома, в пространство между стенами. Все еще дрожа от холода, я ощупью поднялась по узкой лестнице и коснулась занавески; значит, я добралась до стены салона. Я нащупала рамку, потом глазки, сдвинула заслонку и заглянула в комнату.

Собрались еще не все. Катя стояла возле глазков спиной ко мне. Видимо, она встала так, чтобы мне лучше было видно остальных. Юн в нелепой полосатой пижаме сидел на стуле, поводя вокруг мутными глазами. Рядом с ним помещалась Франциска в элегантном оранжевом халатике с воланами, волосы все так же стянуты в пучок, и мне показалось, что она даже успела подкраситься – или просто не смыла вчерашнюю косметику. Когда Юн отвернулся, она быстро поправила халатик на груди. Рядом с Юном сидела Лотта в махровом халате, на ногах – мохнатые носки; она рассеянно теребила челку, и волосы на лбу встали дыбом. Рядом с Лоттой сидел Полковник в тренировочных штанах и флисовой кофте; глаза у него покраснели. И вот в салон вошел Генри. Я затаила дыхание. Всего несколько часов назад он лежал рядом со мной голый; я бессознательно поднесла руку к губам. Он растерянно огляделся, сел и уставился на дверь. Мне показалось, что он кого-то ждет, наверное – меня. Франциска тут же заныла, вопрошая, зачем ее подняли среди ночи, – довольно громко, чтобы все слышали. Катя перебила ее:

– Спасибо, что собрались. Мне очень жаль, что я вас разбудила, но… Кое-что произошло.

– Мы разве не подождем Анну? – сказал вдруг Генри.

Он снова оглядел салон, словно я там и он меня просто не заметил. Катя повернулась к нему:

– Да, Анна. Не знаю, как сказать об этом, но… – Она набрала воздуху в грудь и закончила: – Анна мертва.

Хотя я была полностью готова к тому, что она скажет что-то в этом роде, я все же похолодела. “Анна мертва”. Если бы я умерла по-настоящему здесь и сейчас, ни у кого не было бы причин искать меня. Для всех этих людей я и так умерла. Ощущения были более неприятными, чем я себе представляла. Я постаралась сосредоточиться на том, что происходит в комнате, а не на собственных мыслях. Все уставились на Катю, словно не поняли ее слов. Собравшиеся, с удивленными лицами и в пижамах, походили на постаревших детей.

– …и я, к сожалению, должна сказать: кажется, это убийство.

Я постаралась, переводя взгляд с одного на другого, запомнить их реакцию. Юн просто выпучился на Катю, открыв рот, словно она говорила на каком-то непонятном языке. Сидевшая рядом с ним Франциска как будто лихорадочно искала правильный вопрос, но никак не могла найти. Лотта встревоженно озиралась, с отсутствующим видом дергая себя за большой палец, словно желая оторвать его, а Полковник тяжело повесил голову. Для него единственного Катины слова не стали новостью. Совсем недавно он переносил мое тело в морозильную камеру. Интересно, какое у него при этом было лицо?

Но больше всего меня, конечно, интересовала реакция Генри. Не только потому, что он это он, но и потому, что он реагировал не как остальные. Генри осел, словно ему выстрелили в спину, и теперь сидел, грузно подавшись вперед; дышал он так тяжело, что плечи ходили ходуном. Катя коротко рассказала, как она, спустившись за стаканом молока, нашла меня на кухне, как разбудила Полковника, как они вдвоем перетащили меня в морозильную камеру и заперли там мой труп. Генри вдруг поднялся, подошел к Кате и что-то тихо ей сказал; по ее ответу я поняла, что он попросил разрешения посмотреть на меня. Катя ответила всем сразу:

– Боюсь, это невозможно. Я уже связалась с секретарем и получила четкие инструкции. Тело лежит в медпункте в опечатанной морозилке; никому нельзя ни открывать камеру, ни трогать тело до тех пор, пока сюда не прибудут специалисты, которые будут действовать в соответствии с предписанной в таких случаях процедурой.

Только теперь, кажется, остальные осознали, что именно произошло, и последовал шквал вопросов и предположений. Все заговорили, перекрикивая друг друга, мне было трудно уследить, кто что говорит. Франциска наконец обрела дар речи и принялась засыпать Катю вопросами: что именно произошло? Как это случилось? Катя уверена, что это не несчастный случай? Действительно ли Катя достаточно квалифицированна, чтобы судить о подобных вещах? И когда прибудут спасатели? Она, Франциска, ни в коем случае не собирается сидеть на острове, где происходит подобное. Она требует, чтобы ей немедленно предоставили возможность позвонить Председателю лично.

– Боюсь, это тоже невозможно, – механически ответила Катя.

Интересно, сколько раз ей придется повторить эти слова до конца нашей миссии.

– По-моему, передатчик вышел из строя.

– Что?! – Теперь Полковник, кажется, удивился по-настоящему.