Читаем Экспонат руками не трогать полностью

Экспонат руками не трогать

Мария Анатольевна Очаковская , Мария Очаковская

– Усилились репрессии, и над дедом стали сгущаться тучи, были арестованы или расстреляны почти все его друзья и коллеги, он понимал, что не сегодня завтра его очередь, и вот теперь читайте:20.IX.40 г. Думаю, времени у меня остается всего ничего. В Наркоминделе предоставили отпуск – при том, что я о нем даже не заикался. В институте исчез из расписания мой курс лекций по древней истории. Вчера пришла до смерти перепуганная Ната. Плачет, говорит, что дворник под величайшим секретом шепнул ей, что, дескать, приходили двое из органов, расспрашивали обо мне. И посоветовал поскорее от меня уйти.

Не могу сказать, что совсем не испытываю страха. Однако стоило принять решение, и как будто стало легче, хотя одному Богу известно, прав ли я, поступив таким образом, или совершил страшную ошибку…

– Как это страшно… полная безысходность, – прошептала Катя, – ну а дальше?

– А дальше стихотворение.

– И больше ничего? – удивилась Катя.

– Вот и мы удивлялись. Как же так? Последние страницы дневника – и вдруг стихи… несколько четверостиший, написано небрежно, второпях, строчки прыгают. Я их еще раньше проглядел, прямо скажем, перевод не без странностей, попахивает отсебятиной. Казалось бы, дед так не работал. Если уж переводил, то каждая строчка звенела! Перечитываю и еще больше утверждаюсь в мысли, что здесь что-то не так. Сплошная бессмыслица, несостыковки, несуразности. Откуда у Омара Хайяма – первые три четверостишия с натяжкой напомнили мне рубаи Хайяма, который, разумеется, исповедовал ислам, – взялась этическая триада зороастризма о благих помыслах, словах и делах! Не мог же дед это сам выдумать! Нет, думаю, тут что-то не то… Хотя лучше на текст взглянуть, он простой, по-русски:

Пережидая дни,мученья и печали… —

начал было вслух читать Кир, но остановился, – хотя, нет… это опустим, тут все звучит вполне традиционно, ничего не смущает. Автор объясняет, что в поисках мудрости, некоегоистинного знаниясовсем не обязательно отправляться в далекие края потому, что обрести его можно рядом со своим домом… Как он пишет, лишь стоит открыть дверь, сделать несколько шагов по саду и войти в некий шатер, предварительно прочтя надпись, высеченную над входом. Вот здесь и появляются строчки, вызывающие недоумение:

Благие наши помыслыслова рождают,А те, в дела благие обратившись,сулят спасенье…Каждому, кто твердов жизни это соблюдает.Все так, но естьодно сомненье.

– Вот именно, что сомненье, и, лично у меня, даже не одно! – снова прервал чтение Мельгунов. – Ладно, пропустим слова Заратуштры, который хотя бы по географическому признаку близок Хайяму, но как объяснить следующее четверостишие, которое нас с Донатом повергло в состояние шока:

Известно исстари,что помысел благоймостит дорогу в ад,к горнилам Ахримана,куда вхож всякийс черною душой.Страж у ворот неспрашивает титула и сана.

– Благими помыслами вымощена дорога в ад – откуда здесь это, действительно странно! – догадалась Катя.

– Дело в том, что это хорошо известное каждому христианину высказывание имеет значительно более позднее происхождение, Хайям просто не мог его знать, – вступил в разговор Донат.

– Как же интересно! И к какому вы пришли выводу? – спросила Катя.

– Подождите, без последнего четверостишия будет непонятно, – остановил ее Малов.