Экспресс на 19:45

Они достали из машины продукты, которые купили в Альбукерке. У Чарли был ключ. Он отпер входную дверь, словно это место было ему отлично знакомо, и включил свет. Дом, казалось, сплошь состоял из окон. Большая комната служила одновременно гостиной, столовой и кухней. Потолки были сводчатыми и высокими. Из окон, занимавших большую часть внешних стен, открывались виды на гору, национальный лес Санта-Фе и раскинувшуюся внизу долину.

Чарли поселил ее в простой комнате с двуспальной кроватью и деревянным комодом. Ее чемодан он поставил у двери. На девственно-чистых бледно-желтых стенах не висело ни одной картины или фотографии – один-единственный пейзаж, заключенный в раму огромного окна. Кровать, застеленная чистыми хлопковыми простынями, была похожа на белое облако.

– Ты в безопасности, – снова сказал Чарли. Он повторял это раз за разом, словно мантру, и беспокойно хмурился. – Я позабочусь о тебе.

Они почти не говорили о том, что произошло. Она вообще почти не говорила. Чарли рассказал ей, что запаниковал, обнаружив Стеллу. Он упаковал вещи Перл: ее постельное белье, книги, одежду, туалетные принадлежности, плюшевого медведя – и погрузил их в машину. Перл пошла с ним – ему не пришлось ее нести. Он не раз акцентировался на этом – как будто ему казалось важным, что она пошла за ним сама. Ошеломленная, ни на что не реагирующая, Перл позволила увести себя из дома.

– Они бы ведь забрали тебя, понимаешь? Органы опеки. Стелла бы этого не хотела. Она бы хотела, чтобы о тебе позаботился я. Поэтому мы и сбежали, – объяснил он ей на второй день их путешествия. Это он тоже повторял несколько раз. Расписывал свои мотивы. Она ему верила. Она была несовершеннолетней, и позаботиться о ней мог только Чарли. Он не был ее отцом, не был даже отчимом. Технически не был даже парнем ее матери. Своего биологического отца она не знала. Перл определили бы в приемную семью или куда там обычно определяют сирот.

– Ты в безопасности, – повторил Чарли. – Верь мне.

Она села на кровать и кивнула.

– Я приготовлю ужин, – сказал он. – Мы еще вернемся к этому разговору. Когда будешь готова.

Она посмотрела в висящее над комодом зеркало – и не узнала девушку, которую в нем увидела. В Техасе они сделали ей короткую стрижку и покрасили волосы в черный. Чарли сбрил свою темную гриву и теперь ходил с полубоксом[30]. Он даже успел отрастить козлиную бородку. Они уже не были теми людьми, которые – меньше недели назад – запаковывали коробки в книжном магазине. Как могла их жизнь настолько мгновенно измениться? Разве мог человек в понедельник быть старым добрым самим собой, а в воскресенье проснуться уже кем-то другим? Она коснулась подвески, которую теперь носила на шее, – это был медальон Стеллы. Чарли взял его для нее. Медальон, альбом с фотографиями, несколько материных дневников, о существовании которых Перл даже не подозревала. Она их не открывала. Чарли захватил и обувную коробку с наличными, которую тоже отдал Перл, и документы: свидетельство о рождении и карточку социального страхования. Все ее имущество поместилось в один здоровый чемодан.

Она отправилась в душ. Вода была прохладной, напор – слабым. Но, закончив, она почувствовала себя бодрее и собраннее. Она одевалась, прислушиваясь к шагам Чарли за стеной. Наконец она присоединилась к нему. Он успел накрыть стол и как раз подавал еду.

– Садись, – коротко сказал он.

На ужин у них была жареная куриная грудка, салат из свежих овощей и картофельное пюре с маслом. Они ели и ели. Вот уже несколько дней они питались только гамбургерами, картошкой фри, разогретым в микроволновке буррито и чипсами, запивая все это содовой. Сегодня в их меню наконец была свежая здоровая еда. Они выпили около четырех литров воды. Ни один из них не произнес ни слова, пока оба не расправились с едой.

– Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться, – наконец начал Чарли. – Я могу только догадываться, что ты сейчас чувствуешь.

Но она не чувствовала ничего. Это казалось неправильным. Она хотела испытать хоть что-то: горе, страх, ярость. Но ощущала лишь захлестывающие ее волны оцепенения. Она осознавала настоящее и не чувствовала никакой связи с прошлым.

– Но мы уже здесь, – продолжил Чарли. В нем она замечала ту же странную холодность, ту же неспособность оглядываться назад. – Если они не найдут нас в ближайшее время, они свернут расследование. У тебя нет семьи или связей, которые вынудили бы их продолжить поиски. Никто не наймет частного детектива или кого-то в этом роде.

Перл эти доводы показались разумными.

– Мы были достаточно осторожны: никто нас не заметил, не узнал по новостям, не дал наводку… – Он задумался, вероятно, припоминая места, в которых они успели побывать, и прикидывая, насколько хорошо – или плохо – они скрывались. – А значит, здесь мы будем в безопасности, пока не решим, что делать дальше.

Чарли сильно изменился: похудел, коротко постриг волосы, обзавелся козлиной бородкой. Но глаза его остались прежними.

– Это ты? – спросила она.

– Что – я?

– Это ты ее убил?

Он открыл рот, прижал руку к груди.