Экспресс на 19:45

На тех нескольких фотографиях, которые им удалось найти в Интернете, он выглядел напряженным и неулыбчивым. Не стал исключением и семейный портрет: перед ним сидели его очаровательные темноволосые дочурки, а он собственнически обнимал свою миниатюрную, старательно выдавливающую из себя фальшивую улыбку жену – чем-то она даже походила на Стеллу. Отец оказался высоким, суровым, с большим лбом, темными глазами и вечно нахмуренными густыми бровями. Он напоминал судью, надзирателя, строгого директора, человека, под одним взглядом которого можно увянуть. С улыбкой он был запечатлен на одной-единственной фотографии – с собакой. Ротвейлером, удивительным образом на него похожим.

Он определенно не имел ничего общего с отцом из ее детских фантазий. Ни со шпионом. Ни с солдатом. Она всегда представляла его стройным улыбчивым блондином. Веселым, находчивым, готовым подхватить любую шутку. Таким, каким был папуля.

– Что, если это он убил Стеллу? – спросила Перл.

Папуля вскинул брови, задумавшись, – будто бы этот вариант никогда не приходил ему в голову.

В этот спектакль она не поверила. Он просчитывал все и всегда. В то время она в этом не сомневалась.

– Маловероятно, – мгновение спустя заключил он. – Но если предположить, что это все-таки был твой отец, он тем более захочет избавиться от тебя любой ценой. И будет готов заплатить больше.

– Или…

– Или?

– Или убьет и меня.

Папуля подтянул ее повыше и прижал к себе. Она держала руки по швам, но не вырывалась. Наконец он выпустил Перл из объятий и взял ее лицо в свои ладони.

– Пока я жив, я никому не позволю тебя обидеть.

Она улыбнулась. Он поцеловал ее в макушку.

– Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, – посоветовала она.

– Я всегда держу свои обещания. И ты это знаешь.

Мгновение они помолчали.

– Я почти уверен, – продолжил папуля, – что, раз уж он привык откупаться от людей, он прибегнет к этому снова. «Чтобы предугадать поведение человека в будущем…

– … изучите его поведение в прошлом»[45].

Но что-то в ее словах разрушило момент. Пауза затянулась.

– Не напирай, – наконец добавил папуля. – Будь милой, веди себя непринужденно. Не спугни его.

Тогда она отправила отцу электронное письмо на адрес, который нашла в «Линкед Ин». В теме она указала:

Это Перл.

В самом письме задала всего один вопрос:

Помнишь меня?

Подождала. День. Два. Ответа не было. Она извела себя догадками. Уж не опечаталась ли она в адресе? А что, если электронную почту проверяет какой-нибудь отцовский помощник? Может быть, письмо случайно залетело в «Спам»? Пошел третий день. Четвертый. Ее стало донимать какое-то неизъяснимое желание – она сама не могла понять, чего так отчаянно хотела. На отца ей было плевать. Как и на деньги – папулины аппетиты ей были чужды. Но что-то внутри ныло, болело. Что-то странное, незнакомое.

Она запрыгнула в поезд и отправилась в город. Оставила отцу записку в приемной его офиса.

Я Перл. Помнишь меня?

Она оставила ему номер одноразового телефона, который ей удалось украсть. Ход был довольно глупым, учитывая сеть устройств слежения, которая оплетала весь город. Тогда она об этом не знала – зато припомнила, что папуля терпеть не мог смартфоны. Говорил, пользоваться ими – все равно что нацепить на себя электронный браслет[46]. Глупо – но в то время она не догадывалась обо всех этих камерах, персональных и государственных, которые уже начали обкладывать мир.

Она выждала еще какое-то время. Ни писем, ни звонков не последовало. Пятый день. Шестой.

– Может быть, он не получил мое письмо? – паниковала она. – Может быть, секретарша просто выкинула мою записку? Она смотрела на меня, как на испачкавшую ее туфельку грязь, которую даже соскребать противно.

– А может быть, он просто надеется, что ты от него отстанешь, – предположил папуля.

Она и правда подумывала сдаться. Над ней висела туча домашних заданий по психологии – ее основной специальности. Эти знания пригодятся в любом деле. Ей нравился ее преподаватель – требовательный, вдохновляюще взыскательный. Перл даже начала встречаться с парнем – с ним было весело. Когда она много позже оглядывалась на этот период своей жизни, ей казалось, что дверь в «нормальное» была, конечно, не распахнута перед ней, но приоткрыта. На тонкую щелочку. Через которую ей, возможно, удалось бы протиснуться. Но папуля…

– Пора немного повысить градус, – посоветовал он. – Только не переусердствуй.

Дом ее отца был… красивым. Далеко не самым изысканным – она видела и более претенциозные особняки. Ярко-зеленый газон, увитый бугенвиллией навес, предваряющий въезд в гараж, выложенное кирпичом крыльцо, красная дверь, черные ставни, белый сайдинг. Лоснящийся «БМВ», на котором он ездил на работу, иногда с младшей дочерью на пассажирском сиденье – старшая уже училась в колледже. Ее блестящие черные волосы, стройная фигура, красивая одежда.