Экспресс на 19:45

– Вот и заключительный акт пьесы, – вслух объявила она.

Ей не нравился термин «мошенничество». С ним всегда ассоциировалось нечто низменное. Мошенничать было уделом «кидал» и «разводил». Это слово не отражало всех нюансов игры. Искажало ее, словно кривое зеркало. Они с папулей занимались не просто воровством. Их дело было сродни науке и искусству. Они давали – и только потом забирали. Папуля всегда говорил, что обмен равноценен. Раньше она ему не верила – пока не обнаружила в этом утверждении толику истины.

Папуля молчал – он не одобрял, не поддерживал ее намерений. Сегодня он был притаившимся в углу призраком, едва заметной тенью. Вот какую роль он играл в ее судьбе. Привидения. Бесплотного духа, давно оставившего тело – но не ее.

– И что потом? – наконец спросил он.

В этом был весь папуля. Он постоянно укорял ее за то, что она заходит чересчур далеко, принимает все слишком близко к сердцу, отдает чрезмерно много. А сам-то? Стоило игре оборваться, папуля переставал понимать, кто он. Делался раздражительным, беспокойным. Часами сидел, уставившись в одну точку, как будто его отключили от сети. Вне игры его не существовало.

Она была другой.

Она могла стать кем угодно, отправиться куда угодно, в мгновение ока сменить одно «я» на другое. И в любой момент могла завязать. Конечно, ей пришлось бы потратить какое-то время на знакомство с собой настоящей – той, что пряталась под бессчетным количеством масок. Но она не сомневалась, что справится.

– Я устала, – призналась она. – Я хочу хотя бы ненадолго стать собой. Хочу путешествовать. Записаться на кулинарные курсы в каких-нибудь необычных местах. Научиться кататься на лыжах. Да не важно. Хочу быть как все.

Папуля тихонько рассмеялся – мягко, беззлобно. Он всегда был добр по отношению к ней. Он любил ее так, как только умел.

– Люди нашего толка не способны жить иначе, котенок.

– Но я – не ты, – резко возразила она, занимая оборонительную позицию. Потом добавила чуть мягче: – Я другая.

– Правда?

– Я способна жить без всего этого.

– Уверена?

Один из одноразовых телефонов подскочил и заплясал. Бен.

Она не выходила на связь с момента их последнего разговора. Он звонил, писал сообщения, присылал электронные письма. Потом притих. Она представляла, как он мило переживает о ней, постепенно погружаясь в пучину отчаяния. Она дала ему надежду снова полюбить и стать любимым. Она по кусочку склеивала его разбитое эго своими словами, своей потребностью в нем, своими просьбами о помощи, фотографиями, которыми они обменялись. Она подарила ему фантазии. Мечты о будущем.

Папуля всегда говорил, что честного человека надуть не выйдет, но прав был лишь отчасти. Надуть не получалось только тех, кто ни в чем не нуждался, ничего не хотел настолько сильно, чтобы поверить в свою удачу.

– Да он тебе нравится, – заметил папуля. – Я угадал?

Она оставила его вопрос без ответа.

– По краю ходишь.

Она взяла в руки одноразовый телефон и пролистала сообщения Бена.

– И что дальше? – не унимался папуля. – Замуж выйдешь? Остепенишься? Оставишь эту жизнь в прошлом?

Она могла бы просто отпустить Бена. Никогда больше не отвечать ему, удалить профиль, заблокировать электронный адрес, отправить очередной телефон в мусорное ведро. Он бы погрустил о своей пропавшей «Гвинет», но рано или поздно пережил бы и эту утрату. Только вот она и сама не хотела его терять.

Прости меня, пожалуйста,

Со мной все хорошо.

Я так волновался.

У моей сестры передозировка.

Она в больнице. Столько всего

навалилось! Я позвоню тебе позже.

Телефон снова зазвонил. Она снова не ответила.

– Он созрел, – подначивал ее папуля. – Он на крючке. Сейчас он отдаст тебе все что угодно. Он очень боится тебя потерять. Не жди, пока отчаяние его озлобит. Ты же знаешь, как ведут себя мужчины, когда у них что-то отнимают.

Прости. Не могу сейчас

говорить. Я не хотела

признаваться вот так, но…

?

Но вся эта ситуация с моей

сестрой… Жизнь ведь так коротка.

О чем ты?

Я люблю тебя, Бен.

Это было даже похоже на правду. Хотя она сомневалась, сможет ли распознать в себе истинное чувство. Она ждала – почему-то затаив дыхание.

Я тоже тебя люблю. Хотел

сказать тебе об этом при встрече.

Скоро. Я обещаю.

Пробежав глазами последнее сообщение, она заметила, насколько оно получилось оторванным от диалога. Оно казалось подвешенным в пространстве чужого сознания – ни оттенков, ни интонаций, ни эмоций. Идеальная удочка талантливого афериста – чистый лист, который получатель исписывал чем хотел. Только вот истинную связь этот прием установить не помогал. И все же… она что-то чувствовала к Бену. Не могло же ей казаться? Она хотела открыть ему свое настоящее имя. Поделиться с ним своей историей. Но момент был неподходящий.