Экспресс на Наарию. Сборник рассказов

Эйтан открыл рот, чтобы что-то добавить, но передумал. Тут уж, что ни скажи, все равно окажешься крайним.

Молча раскрыв рюкзак, он достал томик Сэлинджера.

В конце концов, Мири просила проводить старика, а не развлекать разговорами.

* * *

Несмотря на прекрасный слог, далеко не все рассказы сборника оставляли в душе Эйтана след. Вроде и написаны хорошо. И каждое слово на своем месте. Образы яркие. И описания подобраны точно. Но никакого эмоционального сопереживания.

Осилив пару историй, Эйтан подумал, что, может, Авиталь не так уж и неправа, что отложила сборник в сторону. Он уже хотел последовать ее примеру, но до конца поездки еще оставалось время, которое нужно было чем-то занять.

Маркус по-прежнему хранил молчание, а включать планшет не хотелось.

Так что Эйтан решил дать Сэлинджеру еще один шанс и, вздохнув, взялся за последний рассказ из сборника – «Тедди». Он-то его и зацепил.

В нем рассказывалось про мальчика, который стал мишенью для газет из-за того, что верил в ведическую теорию перевоплощения. Проще говоря, в переселение душ.

Особенно впечатляющим Эйтану показался эпизод, в котором Тедди рассказывал журналисту о том, что весь окружающий мир – это Бог. Эйтану так понравился этот диалог, что он даже загнул уголок страницы. Герой чем-то напомнил ему мальчика из «Матрицы», который убеждал Нео в том, что ложки не существует.

– Что читаешь? – нарушив молчание, спросил Маркус.

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Эйтану пришлось приложить усилие, чтобы переключиться с воображаемой реальности на действительность.

– Сэлинджера, – оторвав взгляд от книги, ответил он. – «Девять рассказов».

– Надо же… – Старик заметно оживился и скосил взгляд на загнутый уголок страницы. – И как тебе?

Эйтан неопределенно пожал плечами.

– Если честно, не очень. Но некоторые вещи хороши.

– Хм…

– Особенно диалоги. Вроде бы ничего особенного. Обычная болтовня. Но в ней-то и вся соль. В смысле раскрытия персонажа, характера.

Маркус положил руку на подлокотник и постучал по нему пальцами. Пальцы были длинными и изящными. Как у пианиста.

– Часто берешь книгу в дорогу? – спросил он.

Эйтан пожал плечами.

– Да нет. Вообще-то я редко езжу. А в этот раз как-то машинально сунул сборник в рюкзак. Подруга не дочитала. Вот я и взял.

Старик снова замолчал.

За окном проносились отроги горы Кармель. Из-за яркой подсветки зданий казалось, что небо подернуто слоем желтой пыли. Туч видно не было. Лишь редкие перистые облака проплывали в фиолетовой вышине.

По динамику объявили, что поезд подъезжает к Хайфе. Несколько пассажиров засобирались. Сняли с полок рюкзаки и сумки.

Маркус оторвался от окна и перевел взгляд на свои руки.

– Знаешь, что Сэлинджер принимал участие в освобождении Дахау? – отстраненно спросил он.

Вопрос сбил Эйтана с толку.

– Нет, – признался он. – Читал, конечно, что тот добровольцем ушел на фронт, но про лагерь не слышал. А почему ты спрашиваешь?

Старик откинулся на спинку сиденья.

– Да, так. Просто вдруг вспомнил.

Поезд начал сбавлять скорость. Пассажиры, которые собирались выходить, прошли в тамбур и встали у дверей.

Эйтан проводил их взглядом и задумался. В подсознании занозой засела какая-то мысль. И теперь он не мог думать ни о чем другом, кроме нее. Хотелось поддеть ее каким-нибудь хитрым крючком и вытащить наружу. В область рационального. Ощущение было таким навязчивым, что у Эйтана даже начало покалывать кончики пальцев.

Колеса заскрипели и поезд остановился. Ехавшие до Хайфы пассажиры, сошли на перрон. Остановка заняла от силы пару минут. Когда они истекли, поезд снова двинулся в путь.

За окнами пронеслись фонари скоростного шоссе. Потом замелькали старые фабричные корпуса. Какой-то заброшенный цех. Забор из железной сетки. Массивные бетонные ограждения с колючей проволокой поверху.

При взгляде на них в голове Эйтана что-то сдвинулось. Он посмотрел на Маркуса и спросил:

– Ты ведь неспроста сказал про Дахау?

Ответа не последовало.

Старик уставился в одну точку и не проронил ни слова. Эйтан проследил за его взглядом, но увидел только прикрученное над столиком объявление о том, что в вагонах поезда необходимо сохранять чистоту.

Пытаясь подтвердить свою догадку, Эйтан посмотрел на предплечье Маркуса. Кожа на нем была чистой. Никаких номеров. Или следов от сведения татуировки. Словно почувствовав его взгляд, старик произнес:

– Номера там писали на одежде.

Эйтан не знал, что ответить. Да и что тут скажешь? Любая фраза прозвучала бы фальшиво.