Экстремальные услуги

— Тут нет загадки, — говорит Мардук. — Сепаратисты выдвигали лозунги, которые казались привлекательными, но на самом деле были глупы и бесперспективны. Лидеры мятежников обманывали сопланетников обещаниями, будто знают секрет, как добиться процветания, не прикладывая усилий. Первые же попытки реализовать такие идеи приводили к разрухе и обнищанию. Естественно, толпа, еще вчера возносившая до небес мудрых вождей, немедленно отворачивалась от политических банкротов, после чего наши десантники занимали мятежные миры, почти не встречая сопротивления.

— Но ведь были большие сражения. Например, на Зиянде и Монтеплато.

Третий Консул пренебрежительно морщится:

— Это, скорее, исключения. На Монтеплато был огромный гарнизон, в том числе личная гвардия Упыря — шесть тысяч фанатиков, сплоченных родоплеменными узами. И тем не менее четыре сотни повстанцев под командованием генерала Фаттаха, нынешнего Проконсула…

Да, это был красивый эпизод в истории моей малой родины. Четыреста семь бойцов с легким оружием разгромили элитную бригаду карателей, захватив президентский дворец, космодром и телецентр. В живых остались только сам Фаттах и тридцать восемь его повстанцев, каждому из которых досталась рубиновая медаль Героя Вселенной. Их так и называют — Три Чертовы Дюжины.

А ведь в самом деле, через неделю — сороковая годовщина этого сражения!

Клем понимает, о чем я думаю. Спрашивает сочувственно:

— Вспоминаешь эпоху штурмов и подвигов?

Отрицательно качаю головой. Мне вовсе не хочется вспоминать времена, когда смерть дышала в ухо. Слишком уж привык я к безопасности и спокойствию. Хотя какие там безопасность и спокойствие при моей дурной профессии… Интересуюсь в свою очередь:

— Чем занимаешься?

Оживившись, она начинает рассказывать о делах своего института. Они разрабатывают какие-то медикаменты индивидуального действия. Из-за обилия специальных терминов я не сразу соображаю, о чем речь, и Клем объясняет на человеческом языке:

— Мы делаем антитела и другие препараты, которые выполняют свою функцию, лишь попав в организм, обладающий заданным набором генов.

Поняв, что она имеет в виду, я прихожу в восторг и восклицаю:

— Это же идеальное точечное оружие. Убивает лишь конкретного человека, а окружающим не угрожает. Клем укоризненно морщится:

— У тебя всегда были садистские наклонности.

Мы обсуждаем нюансы этой технологии. Клементина переписывает для меня набор программ для синтеза таких препаратов. Теперь я смогу «варить» молекулы точечного действия даже в своей переносной лаборатории.

Между делом я продолжаю рассказывать об ощущениях, связанных с омоложением, и, кстати, жалуюсь:

— Боюсь заводить новых детей. Я ведь столько органов себе добавил, что уже стал не совсем человеком. Мало ли какие монстры от меня родятся.

Она смеется и язвительно сообщает:

— Твоя геноинженерная безграмотность избавила многих женщин от роковой ошибки. А на будущее запомни, что имплантанты автономны от твоего генома. Когда-то пытались выращивать дополнительные органы, изменяя хромосомы, но получались монстры. Потом появилась технология сепаратного внедрения, исключающая влияние чужеродного объекта на генофонд носителя. Одновременно решалась проблема имунного отторжения.

Это успокаивает. Все-таки я не профессиональный биохимик и страдаю некоторыми обывательскими страхами. Побаиваюсь трансгенных овощей, клонированных частей тела, выращенных в колбе. И даже боюсь отдаленных последствий омоложения.

Тем не менее сейчас мысли об этом отходят на задний план. Как бы невзначай беру Клем за руку и вежливо намекаю:

— Может, мне остаться? Вспомним доброе старое время…

— У меня есть друг, — многозначительно говорит она. — Очень близкий друг.

— Но сейчас-то его нет.

— Он придет завтра вечером.

— К тому времени я успею уйти.

— Ты по-прежнему развратен, — осуждающе произносит она.

Да, годы основательно изменили Клементину. Когда-то, в позапрошлой жизни, меня бесила ее склонность к полной свободе во всем. Включая интим. А сейчас, гляди-ка, скромницей стала. Что ни говори, а старость — страшная штука. По себе знаю.

* * *

Сверхскоростной поезд внутриконтинентального метро доставил меня в Берлин за час. Из-за разницы временных поясов здесь еще ранний вечер, и на перроне пришлось проталкиваться через плотную, толпу пассажиров. Со станции «Берлин» поднимаюсь эскалатором на городскую подземку, после короткого отрезка по кольцевой линии пересаживаюсь на радиальную и вскоре выхожу на станции «Тиргартен». Отсюда за десять минут добираюсь пешочком на улицу Принца Альбрехта, где располагается Европейская штаб-квартира Тай-по.

От метро меня пасут не меньше трех оперативников. Нелишняя предосторожность — всегда полезно проверить, нет ли за мной хвоста. Посторонним вовсе не обязательно знать, куда я направляюсь.

В сквере на углу проспекта Эрнста Вольвебера в кармане зачирикал еле слышный сигнал вызова. Я достаю блокнот, не включая изображения, и слышу голос Джузеппе:

— Можешь заходить. Все чисто. Он встречает меня в вестибюле, и мы, поднявшись на 29-й этаж, запираемся в кабинете подполковника.