Экстренная связь с машинистом

М а й к и н. Иди. А я посижу немного, хорошо?

О д и л л и я. Ну, хорошо. Спокойной ночи.

Одиллия уходит. Затемнение. Звучит музыка, через полминуты свет зажигается. На карусели лицом друг к другу сидят Одиллия и Блок.

О д и л л и я. В общем, это явные музыкальные галлюцинации, помноженные на комплекс маленького человека, который вообразил, что может управлять мирозданием.

Б л о к. С чего ты взяла?

О д и л л и я. Он рассказывал про свою карусель так, как будто это вселенная, а он Демиург.

Б л о к. А музыка?

О д и л л и я. Утверждает, что ему диктуют.

Б л о к. Интересно...

О д и л л и я. Ничего интересного. Рядовой случай из учебника по психиатрии. Первый курс. Моя кандидатская богаче не станет... Шумана тоже преследовали музыкальные галлюцинации. Правда, это было в конце жизни. Тогда он писал в дневниках, что к нему являлись Шуберт с Мендельсоном и диктовали тему.

Б л о к. Да... Чего только не узнаешь!

О д и л л и я. Между прочим, эти галлюцинации могут быть объяснением того, как Бетховен, будучи глухим, сочинял свои бессмертные симфонии.

Б л о к. Очень увлекательно. Только я не поняла: это лечится?

О д и л л и я. Лечится – всё, вылечивается немногое... Сложно сказать... Именно это мне и предстоит выяснить. На сегодняшний день могу прописать положительные эмоции и общение с близкими.

Б л о к. У него есть близкие?

О д и л л и я. Нет. Зато могут быть положительные эмоции. Если ты, конечно, не передумала участвовать.

Из будки выходит Майкин, направляется к девушкам.

М а й к и н. Доброе утро!

Б л о к. Доброе! Как вы себя чувствуете?

М а й к и н. Прекрасно! Во сне я написал оперу!

Б л о к. Поздравляю!

М а й к и н. Ко мне пришел Гендель и подсказал сюжетный ход!

О д и л л и я. Супер!

Б л о к. Майк, это замечательно! А ведь я к вам тоже не с пустыми руками. Мой муж – карусельщик, ну, который продюсер – послушал вашу запись и готов с вами сотрудничать!

М а й к и н. Вы решили надо мной посмеяться?!

Б л о к. С какой стати? Вот, у меня и договор есть. Нужно его заполнить в двух экземплярах. Один останется у вас, второй заберу я.

М а й к и н (берет договор, сияет от счастья). Не знаю, что и сказать! Можно, я заполню его прямо сейчас?

Б л о к. Разумеется!

Майкин убегает в будку.

Б л о к. Как мало, однако, нужно для счастья... А вообще, ты знаешь, этот мальчик меня вдохновляет.

О д и л л и я. Чего?!

Б л о к. Он мне нравится.

О д и л л и я. Я не ослышалась?

Б л о к. Нет. Он мне нравится своей непосредственностью.

О д и л л и я. Нравится чем?!

Б л о к. Неискушенностью.

О д и л л и я. Ты в своем уме?! Может, ты тоже заболела? Мечтаешь стать гризеткой этого Майка? Или сразу моей пациенткой?

Б л о к. Ну, если ты поместишь нас в одну палату, я, пожалуй, подумаю.

О д и л л и я. Да хоть в одну койку! Слышала бы ты его вчерашние бредни про эту чертову карусель!

Б л о к. А что такого страшного в его бреднях?

О д и л л и я. Его глаза! Ужасные, почти полностью черные из-за расширенных зрачков.

Б л о к. Может, тебе показалось?

О д и л л и я. Еще чего! Ладно, пойду прогуляюсь. Оставляю вас наедине. Для чистоты эксперимента. Мур-мур!

Одиллия уходит. Блок раскачивается на карусели, скучает. Появляется Майк с договором в руках.

М а й к и н. Вот, я все заполнил, кроме отчества.

Б л о к (забирает договор). Почему кроме отчества?

М а й к и н. А я не знаю, как звали моего настоящего отца.

Б л о к. То есть?

М а й к и н. Такой серьезный документ требует истиной правды. А мне она неведома.

Б л о к. Ничего не понимаю... Вы сирота?

М а й к и н. Не совсем.

Б л о к. А что написано у вас в паспорте?

М а й к и н. Сергеевич.

Б л о к. Ну, так и пишите!

М а й к и н. Не могу. Сергей Иванович – это не мой отец.

Б л о к. Да какая разница? Никто не будет выяснять вашу родословную.

М а й к и н. Но это ложь! А ложь – это самое большое преступление.

Б л о к. Бред в квадрате! Причем здесь ложь?

М а й к и н. Притом. Я не хочу обманывать честных людей.

Б л о к. Но вы обманом ни у кого ничего не забираете! Более того, вам готовы дать, а вы из-за какой-то ерунды хотите лишить себя гонорара и будущего. Это же не первый документ, который вы подписываете в своей жизни! Что за детский сад?

М а й к и н. Я не готов...

Б л о к. Послушайте, Майк. Вы ужасный идеалист. Я понимаю: вам сложно принять правила игры, но таков наш мир, и таков шоу-бизнес, как часть этого мира. К сожалению! Поймите: здесь свои, непростые, а подчас – очень жестокие правила. И если вы собираетесь участвовать в этом процессе, вам необходимо принять их.

М а й к и н. Я... не могу.

Б л о к. А на что вы собираетесь жить? На доход с карусели?

М а й к и н. Не знаю... (уходит в будку).

Блок в замешательстве подходит к будке, стучит.

М а й к и н. Кто там?