Читаем Экстренная связь с машинистом полностью

А молодые люди? Ну, ладно, ладно, не молодые, но умные, современные, талантливые! Ося – программист, Кеша – гитарист (обращается к домику). Ау, Эдичка! Ты тоже был в наших рядах, верно? Цитировал Гегеля, дарил шоколадки, играл на рояле… А потом выяснилось, что мы разные, и я никак не могла отгадать – почему?! Ведь главное для нас обоих – творчество, а это сильно сближает, я так думала. Но вскоре поняла: для тебя творчество – это проповедь, а для меня – исповедь. А, кроме того, я никак не хотела походить на твою маму! В общем, точка кипения миновала, кому-то надо было уйти. Вернее, переместиться, как шахматная фигура, на следующую клетку. Ход был за мной. И я осталась одна – в мокром купальнике, на берегу залива с песком в сандалиях. Сидела до сумерек, до последней электрички: ведь если больше не ждут, значит, можно не торопиться! Позади был развод, а впереди только синий горизонт и моя незащищенная диссертация: «Концепция комического во французской авангардной драме». Но теперь я переживала собственную драму, и мне было не до французов. Сработал принцип домино: ты ушел из моей жизни, я ушла из института, а через год разогнали нашу кафедру… Ах, узнать бы, кто же сочинил эти дурацкие диалоги для нас с тобой в тот вечер? Не сами же мы их придумали! Ведь кто-то же их написал… Нет, я ни о чем не жалею, все нормально. Если бы в семнадцатом году мою бабушку пристрелила «Аврора», меня бы вообще на свете не было. А так – ничего, живу. И зарплата хорошая, и квартира удобная – недавно переехала. А ты все там же – в новостройках из «Лего», куришь кальян, и до метро полчаса добираться. Сочиняешь верлибры, печатаешь за свой счет, даришь друзьям. Потому что покупателей нет! А я за эти годы узнала много нового: например, про кошачьи прививки, про клетки для попугаев, про собачью одежду, про кормушки для рыб. (пауза). Интересно, рыбы плачут? Наверное, да… Рыбка плакала-плакала и наплакала себе целый аквариум… Нет, это, правда, интересно, а главное – людям нужно и животным. А что узнал ты? Сколько стоит издать брошюрку из сорока восьми страниц для твоих бюджетных стихов? Смешно! Видишь, Эдичка: мы расстались, а у тебя ничего не изменилось. И счастья не прибавилось. Тебя уже тошнит от трамвайных билетов: ты их жрешь, а счастья нет. Одна болтовня… Я помню, как ты, на полном серьезе, втирал мне – абсолютной компьютерной дуре – что если в свойствах «дата и время» переставить год – этот год обязательно наступит. Но сделать это можно только 29 февраля ровно в полдень. И я верила тебе, как синей Советской Энциклопедии. Но наш роман завершился раньше, чем наступил високосный год. Твоя болтовня так и осталась мною проглоченной… Кстати, отчего ты до сих пор не женился? Нет девушки, на которую можно себя повесить? В таком случае, надо жениться на люстре. А, может, ты мучаешься нашей несовместимостью?! (пауза, смотрит в потолок). Это кто сейчас сказал?! Я? Ага, скорее, небо на землю рухнет. Ты всегда был пофигистом! Или пацифистом? Не важно! Однажды на Новый год ты подарил мне большую коробку конфет. Это был царский подарок! Ты редко дарил сладкое, боясь, что я растолстею. Когда я открыла этот бумажный сундук, с ужасом обнаружила… пыль! Очухавшись минут через двадцать, взглянула на дату: конфеты были сделаны до моего рождения. Стоит ли говорить, куда я вынесла содержимое этой коробки? Впрочем, это вовсе не говорит о твоей жадности – здесь, скорее, забывчивость: кто-то принес, ты вовремя не съел, а тут Новый год… Нет, на тебя совершенно невозможно сердиться. Твои косяки умиляют! Как странно: у меня не осталось ни одной твоей фотографии. Только общая, институтская, где стоишь ты шестым во втором ряду. Шестым, Эдичка! Ни первым, ни вторым – крайним! И стишки твои – крайние, неприметные. Ты можешь обкуриться до глюков, обыграться на своей пианоле до глухоты, но ничего нового все равно не изобретешь – ни в отношениях, ни в искусстве: семь нот, десять заповедей, тридцать три буквы, тридцать шесть сюжетов… Остальное вторично! И придуманный тобою трехъярусный зонтик кем-то наверняка уже запатентован.

Звонок мобильного телефона.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Саломея
Саломея

«Море житейское» — это в представлении художника окружающая его действительность, в которой собираются, как бесчисленные ручейки и потоки, берущие свое начало в разных социальных слоях общества, — человеческие судьбы.«Саломея» — знаменитый бестселлер, вершина творчества А. Ф. Вельтмана, талантливого и самобытного писателя, современника и друга А. С. Пушкина.В центре повествования судьба красавицы Саломеи, которая, узнав, что родители прочат ей в женихи богатого старика, решает сама найти себе мужа.Однако герой ее романа видит в ней лишь эгоистичную красавицу, разрушающую чужие судьбы ради своей прихоти. Промотав все деньги, полученные от героини, он бросает ее, пускаясь в авантюрные приключения в поисках богатства. Но, несмотря на полную интриг жизнь, герой никак не может забыть покинутую им женщину. Он постоянно думает о ней, преследует ее, напоминает о себе…Любовь наказывает обоих ненавистью друг к другу. Однако любовь же спасает героев, помогает преодолеть все невзгоды, найти себя, обрести покой и счастье.

Александр Фомич Вельтман , Амелия Энн Блэнфорд Эдвардс , Анна Витальевна Малышева , Оскар Уайлд

Детективы / Драматургия / Драматургия / Исторические любовные романы / Проза / Русская классическая проза / Мистика / Романы