Экстрим на сером волке

— Давай зайдем к тебе в квартиру, — попросила я, — надо позвонить домоуправу, пусть он вызовет милицию!

— Лучше Фиме сообщить, — дрожащим голоском посоветовала Мила.

— Кому? — спросила я.

— Там, у лифта, баба эта мертвая, — пояснила Мила. — Сестра моего несчастья.

— Твоего несчастья?

— Сейчас ты все поймешь, — отмахнулась Мила и ткнула пальцем в пупочку, торчащую возле двери с обгоревшей обивкой.

Створка распахнулась, на пороге появился шатающийся, потерявший всякий человеческий вид индивидуум. То ли мужчина, то ли женщина, половую принадлежность особи определить не представлялось возможным. Грязные джинсы и широкая футболка болтались на фигуре, скрывая ее очертания, на голове топорщились перепутанные космы, лицо покрывала корка грязи.

— Чаво колотишься? — поинтересовалось небесное создание и икнуло.

Меня отшатнуло к противоположной стене.

— Фиму позови, — велела Мила.

— Э.., спит она.

— Разбуди.

— Зачем?

— Надо.

— Ну.., не.., пускай дрыхнет..

— Там, у лифта, — перебила ее я, — лежит сестра Фимы, Таня, похоже, мертвая. Немедленно разбудите Серафиму.

Существо заморгало, вновь икнуло:

— Мертвая? — повторило оно.

— Да.

— Совсем?

— Буди Фиму, — нервно воскликнула Мила, — или вы совсем в нелюдей превратились?

То, что открыло нам дверь, секунду стояло молча, потом одним прыжком кинулось к лестнице. Не успели мы охнуть, как мигом протрезвевший маргинал уже несся вниз, приговаривая:

— А меня тута и не было!

— Скотина! — рявкнула Мила, роняя второй пакет. — Делать нечего, придется нам Фиму в чувства приводить. Давай так поступим, зайдем в квартиру и попытаемся алкоголичку растрясти. Ну уж если не получится, придется самим вызывать милицию. Все равно мы свидетели, и потом, нехорошо, что она там так лежит, у лифта.

Квартира оказалась огромной, трехкомнатной. Многие москвичи запрыгали бы от счастья, получив такую от мэрии. Но Фиме было наплевать на жилплощадь.

Грязь тут стояла феноменальная, пожалуй, здесь было хуже, чем в избе у Тани. Пол походил на асфальт, занавесок и в помине нет, из мебели лишь три матраса, во всяком случае, такой «пейзаж» наблюдался в спальне, куда мы заглянули сначала.

Под рваными ватными одеялами угадывались два тела. Третье ложе оказалось пустым. На некогда красивом бежевом линолеуме валялись свечки и стояла пустая бутылка из-под дешевой водки.

— Кто из них Фима? — растерянно спросила Мила.

— Давай ты левое тело трясешь, а я правое!

— Угу, — кивнула Мила.

Мы принялись за дело. Первой успеха добилась Мила. Одеяло зашевелилось, из-под него высунулась баба.

— Хто тут? — обалдело спросила она.

— Это не Фима, — констатировала Мила.

— Не, я Зойка, — вполне нормально ответила тетка. — Фимка там, уж которые сутки спит.

— Давно с ней не разговаривали? — спросила я.

— И не упомнить, — почесалась Зоя, — могет, с понедельника. Во как ее забрало! Мы с этим.., ну.., да.., не помню… В общем, сын Фимкин так и не пришел, который богатый, Ленька. Вроде так! Ага, Ленька! Потом кто-то заявился, не помню. И ваще, не знаю, сын Ленька или нет! Фимка его ждала, а того все нет.., или был? Ну и в общем.., спит она. Я уж в третий раз просыпаюсь! А она не! И не храпит! Воняет только. Небось взопрела под одеялом!

Мила взвизгнула и опрометью бросилась к выходу.

Лишь тут до меня дошло: в квартире пахнет не стухшими консервами, не гниющим в ведре мусором, не перегаром, а чем-то тошнотворно сладким, отвратительным. Значит, Фима, лежащая под одеялом…

Чуть не упав на повороте, я выскочила на лестничную площадку. Дверь в соседнюю квартиру оказалась открытой, из ванной неслись кашляющие звуки. Миле стало плохо. Понимая, что сама сейчас могу упасть в обморок, я добежала до кухни, открутила кран и сунула голову под холодную струю. Мне стало легче, и я начала соображать. Значит, и Фима, и Таня умерли. Почему? Ладно, первая была алкоголичкой, нахлебалась некачественной водки и ушла на тот свет! Увы, это частая ситуация. Но Таня! Зина-продавщица, знающая о грызовцах всю подноготную, говорила, что ее соседка не употребляет горячительных напитков. Она не была пьянчужкой, просто лентяйка, не желающая работать.

— Держи полотенце, — сказала Мила.

Я вытерла голову и велела ей:

— Звони в милицию.

— Почему я? — спросила Мила.

— Ладно, сама вызову бригаду, — сдалась я, — скажи, знаешь что-нибудь про Фиму? И Таню?

Внезапно Мила рухнула на стул.

— Ты кто? К кому шла?

Я заморгала. Отвечать правду не хотелось.

— В сто двадцатую, — бойко соврал язык. — К твоим соседям слева.

Мила испуганно качала головой.

— Нет, не правда.

— Почему?

— Там Рябинкины прописаны, они за границей живут, квартира на охране.

— Извини, я оговорилась, в сто двадцать первую.

— Не, она тоже рябинкинская, — бубнила Мила, — у них тут две жилплощади, вернее, даже три. Одна в первом подъезде, на нашей лестничной площадке последний год живем только я и Фима. Так ты к кому шла?

— Э…

— Тебя Дашей зовут?

— Хочешь, паспорт покажу? — я обрадовалась возможности доказать правдивость своих слов.