Экватор

— Как вы знаете, сеньор губернатор (Жерману Валенте обожал повторять эту фразу: «как вы знаете»), обсуждение контракта между работающей на вырубках компанией и ее работниками является частным актом гражданского права, который относится к исполнительским полномочиям не губернаторским, а моим. Вы имеете на это право лишь постфактум, если возникают какие-либо сомнения.

Луиш-Бернарду встал из-за стола. Красный от ярости, четко чеканя каждое слово, бомбардируя ими собеседника, он произнес:

— Послушайте-ка, вы, сеньор Жерману. Для чего я сюда прибыл, по-вашему? Чтобы надо мной тут насмехались? Чтобы закрывать глаза на нарушения, которые практикуются на вырубках? Чтобы я притворялся, что считаю, что какой-нибудь несчастный, привезенный сюда из Анголы, ничего не понимая и не зная, к чему быть готовым, и вправду по своей воле хочет остаться тут еще на пять лет, чтобы работать, как проклятый и еще при том, что к нему относятся хуже, чем к животному? Может, вам, конечно, все это безразлично — честное выполнение своих служебных обязанностей — вы ведь здесь уже слишком давно и, наверное, привыкли ко всему и полагаете, что никакие неприятности вас не ожидают, мол, пусть все останется так, как есть. Что касается меня, то я так не считаю. Не для этого я сюда приехал, не для этого меня сюда направили. Послушайте внимательно, что я вам скажу: вы попечитель и курируете интересы наемных работников, а не плантаторов. Либо вы выполняете свои обязанности, либо у вас будет куча проблем, которые вы и представить себе не можете. Я даю вам последнюю возможность осознать, что ситуация изменилась. Изменилась, сеньор Жерману!

— А Ваше Превосходительство, если позволите, стали другим за последнее время…

Луиш-Бернарду остановился там, где стоял, все еще наполненный гневом, но уже пытаясь сдержать себя. На надменность он привык реагировать повышенным тоном, но вот скрытым угрозам противостоял осторожно, чтобы лучше понять их истинный смысл.

— Что вы хотите этим сказать?

— Хочу сказать, что… — Жерману-Андре замолк на несколько секунд, соображая, не зашел ли он слишком далеко, однако отступать уже не было возможности. — В последнее время вы стали слишком требовательным в этих делах и даже, если хотите, неосмотрительным. С тех пор, как сюда прибыл этот англичанин…

— Значит, вы так думаете, сеньор Жерману? — Теперь Луиш-Бернарду уже говорил на удивление тихо, почти обычным тоном.

— И не только я так думаю…

— Не только? И кто же еще?

— Все. Это обсуждают.

— Так, что обсуждают, конкретно?

— Именно это.

— Именно это — что? — Луиш-Бернарду снова повысил голос.

— Что дружба сеньора губернатора с англичанином, то, что вы все время вместе, ходите друг к другу в гости, — всё это привело к тому, что вы теперь разделяете его взгляды, а не наши.

— И какие же взгляды у англичанина, а?

— Ну, как вы, сеньор губернатор хорошо знаете, он здесь для того, чтобы в конце концов заявить о том, что мы используем рабский труд на вырубках.

— Тогда каковы же наши взгляды, сеньор Жерману?

— Что это неправда.

Луиш-Бернарду улыбнулся.

— Это неправда или нам просто удобнее говорить, что это неправда? Вот вы, например, что сами об этом думаете: используется на вырубках рабский труд или нет?

— Я не должен высказываться на этот счет.

— Да нет же, должны! Вот здесь-то как раз ситуация для вас и меняется. Это часть ваших должностных обязанностей. То есть, если там используется рабский труд или допускаются какие-то нарушения, вы должны первым это осудить. Или вы уже забыли о своих должностных обязанностях, Жерману Валенте?

Жерману-Андре Валенте замолчал и Луиш-Бернарду понял, что больше он ничего не скажет. Его мужество и ненависть к губернатору позволили ему только то, что было высказано: дальше он уже рисковал тем, что выдаст себя окончательно. Теперь же он умывал руки, дело сделано. Пусть дальше решают те, кто посильнее его, а он займется тем, что постарается пережить эту бурю, которую он унюхал еще задолго до того, как она появилась на горизонте.

— Ладно, сеньор попечитель. Откровенно говоря, не вижу больше смысла терять с вами время. Когда притворяются, что не понимают, пытаться объяснять бесполезно. Я уже старался здесь многим втолковать, что времена изменились, но никто не хочет в это верить. Объясните им сами, в этих ваших кулуарных разговорах, в которых вы, судя по всему, принимаете участие: взгляды англичанина и наши одинаковы, и они были согласованы на переговорах между нашими правительствами. Ни я, ни вы, ни английский консул, ни хозяева или управляющие плантаций не устанавливали новые правила игры. А правила эти заключаются в том, что покончено, раз и навсегда с рабским трудом на Сан-Томе. И если этого не произойдет, если это не увидит и в этом не убедится англичанин, тогда придется распрощаться с половиной сантомийского экспортного рынка. Коль вы все желаете разориться, то пожалуйста. По крайней мере, вас предупреждали, и у вас был выбор. Вас же лично я предупредил в последний раз. Можете идти.

* * *