Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Я принял влево. Теперь моя машина точно никому не мешала. Третий полный круг вокруг часов. Что тут такого? Иностранец любуется памятником истории, с которого начался город Дубай. Правда, через сплошной поток воды на лобовом стекле куранты только угадывались, несмотря на интенсивные движения “дворников”. Красно-синими пятнами бродила по конструкции подсветка, которую даже в такую скверную погоду муниципалитет посчитал излишним выключить. Под кубическим блоком с часами, который словно висел в воздухе, плескался фонтан. Ему сегодня было бессмысленно конкурировать с ливнем. Я кружил вокруг башни, не делая ни малейшего движения рулем. Просто встал в левый ряд и тихонько давил на правую педаль. Четыре белых пятна, четыре циферблата, по одному на каждую внешнюю грань куба, вращались вокруг оси Дубайской башни, словно та превратилась в карусель. Эта карусель кружила пальмы, дома, фонтан, дорожные знаки, весь этот мир. Но только не меня. Надавив ногой на газ, я оставался на месте. И, остановившись, я медленно осматривал внутренним взором закрома своей зрительной памяти. Что-то важное там было, что-то спасительное для меня. Мир вращался. Мое сознание фонариком рыскало в тайниках моей памяти. Фонарик натыкался на углы воспоминаний. Я, осторожно вынимал их, и, сняв слой пыли, осматривал. Нет, не то, нужно искать дальше. Я не помнил, куда я сунул то, что мне было нужно. Но я точно знал – оно здесь. И я найду его. Тонны информации снова оказались под рукой. Я и не знал, что помню так много. Я открыл окно машины, чтобы выбросить хлам наружу, под ноги этой гигантской карусели, отсчитывающей мое время. Его оставалось все меньше. Если, конечно, я хотел продолжать наслаждаться всеми радостями моего безбедного существования. Только надо искать. И в тот момент, когда я, почти отчаявшись, готов был оставить эту утомительную ревизию прошлого, мое сознание ухватилось за небольшой кусок картона. На нем была надпись, на арабском. А если перевернуть картонку на другую сторону, то можно увидеть и латинский шрифт. Вот оно! То, что мне сейчас нужно.

Я надавил на газ и рванул вправо. Из крайнего левого ряда повернул на Умм Хурейр. За спиной я услышал, как нервно и протяжно засигналили десятки автомобильных голосов. Ну, что ж, никто никого не зацепил, и это уже неплохо. Мне сейчас недосуг думать о том, что происходит у меня за спиной. Мне нужно думать о том, что ждет меня впереди. А впереди снова был пятнадцатисекундный бросок к двери офисного центра и неторопливый – здесь никто никуда не торопится – подъем в лифте. Потом мне нужно открыть офис и наскоро осмотреть содержимое верхнего ящика моего стола, куда я обычно смахиваю ненужные визитки. Хорошо, что я их не выбрасываю. У меня появился шанс.

Этот шанс мне дает плотная дешевая бумага, которая лежит сейчас передо мной. На ней написано “Ahmed Ziadha, MoD of Iraq, logistics and liason officer/inspector”. И начинавшийся с кода 964 номер телефона. Конечно же, это не был мобильный телефон, во времена Саддама сотовая связь была достоянием очень немногих людей. Скорее всего, этот телефон прослушивался. Но я умел задавать вопросы и получать на них правильные ответы. Я подтянул к себе поближе аппарат и набрал номер, указанный на визитке. Линия долго подключалась к международной связи. Я не меньше минуты слушал треск и пощелкивание в трубке, пока, наконец, до меня донеслись двойные длинные сигналы иракской телефонной станции. Абонент не занят, линия свободна. Ждать пришлось недолго.

- Алю, - услышал я бархатный голос на том конце провода. Арабы именно так и говорят по телефону. Не “алло”, не “слушаю”, а вот так мягко “алю”. Я сразу узнал ту интонацию, с которой officer/inspector Ахмед ностальгировал по Одессе на бетоне авиабазы в пустыне. Мое решение позвонить этому иракцу, возможно, было не самым правильным. Но оно было единственным в сложившейся ситуации. Офицер на иракской базе должен был знать хоть что-нибудь. Должен был дать мне конец хотя бы одной тонкой ниточки, которая приведет меня к ФАРК.

- Ахмед, мархаба, - радостно поприветствовал я его по-арабски, но с русским акцентом. Он его тут же уловил.

- Мархаба, хабиби, а кто это?

- Это я, Андрей!

- Какой Андрей?

- Как какой? Летчик. Из Украины. Я у тебя недавно три ящика с подарками забрал. Большие такие. Помнишь, мы про Одессу вспоминали.

- Одессу помню, я там учился, - медленно лилась в мое ухо информация из трубки. Ахмед тянул время. - Андрея не помню.

- Да нет, не в Одессе, мы про Одессу просто говорили.

- Где говорили? - переспросил Ахмед. Он начинал меня раздражать.

- На аэродроме говорили.

- На каком?

- Да на твоем же. Пару недель назад.

- У меня нет аэродрома, хабиби, - засмеялась трубка. Чего это он дурака валяет?

- Послушай, дружище, мне от тебя ничего не надо. Не играй в шпионов, ладно? Мне нужен телефон. Всего один телефон в Латинской Америке.

- Послушайте, Вы! Я офицер. Из Ирака выезжал только один раз. В Советский Союз. Если это шутка, то глупая. Если это провокация, то я немедленно о ней доложу командиру.