Экватор рядом

…Очень любопытны дорожные встречи и беседы. Селяне, знакомые или родственники, начинают здороваться и разговаривать еще метров за пятьдесят до того, как поровняются друг с другом; при встрече не задерживаются, а разойдясь все еще продолжают беседу на высоких, звучных тонах, спиной к спине, не оборачиваясь, пока не удалятся на такое расстояние, когда уже ничего не слышно. В этих беседах часто принимают участие и посторонние люди. Формула таких путевых приветствий довольно стандартна: «Как поживаете?» или «Как провели ночь?» (это — младший старшему) — «Спасибо, хорошо^ а вы?«…Далее следуют вопросы и ответы о сыновьях, дочерях, других родственниках, скоте, урожае и т. д. Только после этого разговор заходит о деле, если оно есть. Дурные вести оставляют на самый конец беседы. Эфиопы вообще очень приветливые люди. Их хорошая, душевная, мягкая вежливость распространяется и на человека незнакомого. В приветствиях и обращениях нет заискивания, угодничества или назойливого любопытства, они просто согреты теплотой добрых, хороших людей.

Речь простых людей удивительно образна, остроумна, жива, густо сдобрена пословицами и поговорками. Эфиопы говорят: «Речь без пословицы — все равно что еда без соли».

Последними по «Дороге тысяч ног» проходят текстильщики. Это возвращаются с фабрики рабочие второй смены. Идут с факелами и песнями, отпугивая шакалов и филинов, сообща прогоняют усталость. В ливни — сбиваются в тесные кучки, локоть к локтю, накрывшись общей «крышей» из шамма и одеял. Ребята и девушки вместе. Рука в руке. И песни. Такого никогда не знали и не видели здесь. Самые веселые и самые дружные путники на великой «Дороге тысяч ног».

«Древняя дорога! Тебя протоптали многие поколения эфиопских крестьян. Тебя расширило, спрямило, обсадило телеграфными столбами, завернуло к фабрике, к новому мосту, к школьному городку первое поколение эфиопских рабочих. Глядя на танцующие в полуночной тьме факельные огни и слушая ритмичные, звонкие песни людей, только что отстоявших восемь часов у станков, невольно думаешь о том, как много дорог еще надо проложить молодой Эфиопии, о том, что она обязательно найдет кратчайшую из них.

ИНГА!

Первые амхарские разговорные слова, которые мы узнали в Бахар-Даре, за пределами стройплощадки, были «тыруну!» («хорошо!»), «инга!» («играй»), «бака» («хватит») и счет до 15. Лексика эта — волейбольная.

С ростом школьных зданий растет и наша дружба с бахардарцами. Одна из первых ниточек этой дружбы — волейбольные баталии на площадке, сооруженной по соседству с нашими коттеджами. Построили ее сообща с местными ребятами и очень быстро — часа за два. Помог наш приятель, механик-бульдозерист со стройки. В обеденный перерыв этот крепкий веселый эфиоп приехал на бульдозере и с ходу включился в дело. Без бульдозера нам долго пришлось бы ковыряться в заросшей цепким кустарником целине.

Сначала на площадке появлялись только учащиеся-старшеклассники из Аддис-Абебы, Дебра-Маркоса и Гон-Дара, приехавшие в Бахар-Дар на каникулы к родителям. Потом стали приходить рабочие с нашей стройки и с текстильной фабрики, затем ребята с гидрометеостанции. Эти последние держались сначала особняком и лишь изредка обменивались ехидными замечаниями о происходящих на площадке событиях. Однако молодость, хорошая атмосфера дружбы и веселья взяли свое — гидрологи тоже начали перебрасывать мяч через сетку. Постепенно у волейбольной площадки стала собираться почти вся молодежь городка; желающих играть хоть отбавляй. Пока две команды играют, у площадки происходит довольно темпераментное комплектование еще пяти-шести команд. Толпа болельщиков рассаживается на траве, бурно реагируя на все перипетии весьма жарких поединков.

Уже через несколько дней после первых волейбольных встреч почти у каждой хижины полуголые и совершенно нагие детишки играли в «волейбол» тряпичными или сплетенными из травы мячами. Вместо сетки — натянутая на метровой высоте веревка или сухая лиана. По базарным дням к нам стали захаживать даже деревенские парни. Они перебрасывали мяч до наступления чернильной темноты. Это доставляет им величайшее удовольствие, ради которого они согласны идти домой в кромешной тьме по пять — десять километров.