Экзамен-2 (СИ)

— Коля, то, что говорит жрец вслух — может иметь десять значений. А смысл может оказаться вовсе не в словах. Я не возьмусь толковать его слова.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ой, как я могу себя чувствовать? Нормально. Если ты про самочувствие. Срок ещё ничтожный. Там ещё вообще чувствовать нечего! А так — устала. Устала лгать, притворяться, выверять каждое движение. Ничего сейчас не хочется. Но это пройдёт. Вот подождём недельку…

— Недельку?!

— Ой, да ладно тебе! — жена лизнула меня в нос. — Если что — у тебя есть Сисишеп.

— Да, но я-то хочу не её, а тебя! — Я сморщился.

— Я понимаю, Коля. Но у нас теперь впереди целая жизнь! Ещё успеешь.

— Сисишеп! — позвал я. — Моя жена не хочет со мной спариваться. А я не хочу с тобой. Будешь за это наказана!

— Да, хозяин! — рабыня с готовностью приняла позу покорности и вытерпела пять шлепков. — Благодарю, хозяин!

Хашеп с изумлением смотрела на нас.

— Это теперь так и будет? Виновата я, а наказывать будешь её?

— И наоборот. И будет в нашей странной семье мир и любовь.

— Коля! Я в восхищении! Вот это способ! Да, надо будет попробовать. А теперь ложись, я к тебе хотя бы прижмусь. Завтра рано вставать!

Вот же ж хитрюга! Она не сказала, зачем нам рано вставать! Я до сих пор поражаюсь, как она так всё рассчитала? Или ничего не рассчитывала, как получилось, так и получилось?

Утром мы одели белые лаары, повязали косынки (с хаарши я, кажется, научусь любую одежду носить), установили в обеденном зале плитки, рабы натаскали полные миски всяких начинок… Натуральное молоко привозить не стали, но вместо него с Земли через портал по приказу королевы привезли несколько упаковок сухого молока и банок сметаны. Для блинов, в общем-то, без разницы. А вот мука, яйца, соль и подсластитель были местными. Так что рецепт был уникальным.

И к приходу первых придворных я волновался так, что руки дрожали! Удивлённые взгляды, приветствия, заинтересованные принюхивания… А вот и королева в окружении охраны.

И понеслась. Мы с Хашеп в четыре руки жарили блины и передавали на столы. А гости по примеру королевы сворачивали блины с начинкой и окунали в сметану, мёд и какие-то свои соусы. Начинок было штук двадцать, но я не успевал следить за своими плитками, не то что за процессом поедания. Очень скоро выработался какой-то ритм: шлёп тесто, раскатать, вторая плитка, раскатать, третья… Десять секунд, перевернуть, вторая плитка, третья… И — на тарелку!

Никогда полтора часа завтрака не казались мне такими короткими! Я не успевал даже прислушиваться к разговорам, хорошо, Хашеп отвечала за нас обоих! Но вот тесто в четвёртой бочке кончилось, и я оторвался от готовки, погасив плитки.

Все сидящие за столом дружно встали. Включая королеву. Которая ударила по столу когтями… И тут все дружно забарабанили, столовые приборы и пустые миски подпрыгивали, а я стоял и не мог понять, что происходит.

Потом всё закончилось, а Хашеп повисла у меня на шее.

— Что это было? — я глядел на расходящихся хаарши.

— Наша цивилизация основана на еде, — ответила Хашеп по-русски.

— В смысле?

— В самом прямом! Ваша цивилизация основана на речи. Когда-то ваши предки учились говорить, и научились. Это помогло им выжить. А наши предки учились есть. Ведь у нас дети тоже долго растут и учатся, большой мозг требует длительного развития. Но молока у нас нет. И когда-то давно мы из хищников превратились в хаарши. Потому что учились есть и то, и другое. Постепенно это стало не просто способом питания, а способом жизни. Хаарши всю жизнь изучают искусство еды, поэтому у нас обязательны совместные застолья и на обеды тратится столько драгоценного времени. У нас даже язык во многом связан с едой, ты заметил уже. И вот пришёл ты и принёс нам новую еду. Такую, какой не бывало ещё раньше. Ты сделал нам просто шикарный подарок! Тебя очень благодарили.

— Так это… Это были аплодисменты?

— Ну, можно и так сказать.

— А нам обязательно было самим готовить? Ведь вы каждый себе готовите сами!

— Пойдём, со стола нам убирать не обязательно. Да, теперь каждый хаарши, который возжелает нового блюда — будет сам его себе готовить. И пробовать, и экспериментировать. Но ты входишь в дом! И очень важно было именно вот такое вступление. Сейчас ты — убийца, насильник, преступник. Если бы это случилось в храме — там все бы всё поняли и этим закончилось. Но здесь к тебе сейчас очень неоднозначное отношение.

— Прости меня, Хаш. Я не смог…

— Не прощу, Коля. Мне нечего прощать. Ведь я люблю тебя такого, каков ты есть, и это очень хорошо, что ты таков! Благодаря этому мы оба живы.

— Так бы мы были бы живы и счастливы…

— Нет. Ведь если бы мы с тобой благополучно лежали в той комнате, мы бы обязательно занимались сексом. А потом — уснули бы. И не проснулись бы никогда. А дворец бы захватили. Может быть, и маму бы убили. Но нас — точно!

— Ё… — не смог удержаться я. Вот об этом я и не подумал.