Экзамен

С Абдурахманом Салимовичем, а точнее, с купцом из Ирана Абдурахманом ибн-Салимом аль-Мешхеди Рябинины были знакомы давно, уже лет семь или восемь, и всё же Миша никак не мог привыкнуть к его необычному виду, хотя на астраханских базарах фигура восточного купца считалась явлением довольно-таки обыденным. Бухарцы, хивинцы, самаркандцы, мешхедцы, кашгарцы держали в Астрахани свои лавки и караван-сараи, вели торговлю сушёным урюком и кишмишем, благовониями и парчовыми тканями, хлопком и хлопковым маслом. Были эти люди шумные и крикливые, не всегда чистые на руку, мелочные в делах торговых и жадные до всякой наживы. Большинство из них едва ли умело поставить на казённой бумаге, разрешающей торговлю, несколько арабских закорючек, изображающих имя купца. И чем больше наблюдал за ними Миша, тем скорее таяли в его душе покровы таинственности и очарования, в которые он облачал сказочно-книжный Восток. Но не таким был Абдурахман ибн-Салим. Он прекрасно владел русским и английским, остроумно рассуждал о прозе Киплинга, а уж что касается литературы на фарси, то тут, как считал Даниил Аркадьевич, равных ему не было не то что в Астрахани, но, пожалуй, даже в самом Иране.

По рассказам Абдурахмана Салимовича, родом он происходил из иранского города Мешхеда, где отец его держал мелочную торговлю, образование получил в одной из медресе Благородной Бухары, а странствуя по свету, приобрёл многие познания, может быть и не очень нужные купцу средней руки, но необходимые человеку образованному и стремящемуся к вершинам науки.

С Рябининым-старшим перс познакомился случайно в лавке букиниста. Даниил Аркадьевич собирал литературу иранских классиков и никогда не упускал возможности приобрести новую книгу. Узнав об этой страсти учителя, Абдурахман ибн-Салим, сам книголюб и знаток восточной поэзии, проникся к своему новому знакомому чувством уважения. Бывая по торговым делам в Иране, он привозил оттуда Даниилу Аркадьевичу старые и новые книги иранских авторов, иногда даже рукописные, а взамен просил не так уж много: статистические справочники по отдельным отраслям экономики и торговли Российской империи. Они, как утверждал перс, помогали ему разбираться в сложной конъюнктуре неустойчивого российского рынка и вести дело так, чтобы как можно меньше терпеть убытков.

Большую часть года перс проводил в разъездах. В своей лавке он появлялся редко — торговлю вели приказчики, но так получилось, что Рябинины постоянно ощущали в доме присутствие своего знакомого. Однажды, убывая в очередной вояж, купец попросил: «Если позволите, я у вас кое-что оставлю: бумаги, конторские книги. Приказчики у меня такие бестии, что доверять им не приходится». Даниил Аркадьевич согласился, а к ночи Абдурахман Салимович принёс в дом Рябининых тяжёлый кованый сундук с тремя встроенными замками. Сундук заперли в чулане. В семье Рябининых сундук ни разу не открывали, а Миша, склонный во всём, что связано с персом, видеть нечто таинственное, мучился любопытством: не верилось ему, что в таком великолепном старинном сундуке пылятся какие-то купеческие бумаги и конторские книги. Он даже рискнул однажды попросить Абдурахмана Салимовича открыть при нём крышку, но тот только улыбнулся своей обычной улыбкой и сказал загадочно: «Пока не время». Потом подумал и добавил ещё более загадочно: «Я надеюсь, что со временем этот сундук будет принадлежать тебе».

О персе в его отсутствие напоминал не только сундук, но и люди. Были это в основном азиаты, пропахшие потом и пылью дальних странствий. Появлялись они в доме учителя нежданно и негаданно, долго и низко кланялись, потом извлекали из пояса или складок халата записку со знакомой арабской вязью и молча вручали её учителю. Абдурахман Салимович слал приветы, поклоны и просил Даниила Аркадьевича разрешить его торговым представителям взять из сундука необходимые бумаги. У каждого посланца был свой ключ.

А лет пять назад, возвратившись из поездки в Мешхед, перс неожиданно предложил Рябинину-старшему обучать Мишу персидскому языку.

«Зачем?» — удивился учитель.

«Но ведь вы сами словесник, — мягко настаивал Абдурахман ибн-Салим, — а потому знаете, как важно в наше время знание восточных языков. Может быть, мальчик захочет пойти в Лазаревский институт, на дипломатическую службу, может быть, подобно мне, займётся коммерцией, а может быть… Одним словом, это Мише не повредит. Да и в долгу я перед вами».

«В каком долгу?» — удивился учитель.

Перс добродушно рассмеялся:

«Вторую лавку у вас устроил — бумаги храню, людей к вам посылаю, беспокою. И не отказывайтесь, Даниил Аркадьевич. Пусть это будет моим подарком вам и Мише. В знак нашей дружбы».

Так у Миши появился учитель персидского языка. Обучал он мальчишку по своей, как он выражался, ускоренной методе и уже через три года Рябинин-младший мог переводить без труда простенькие тексты и даже вступать со своим учителем в споры на родном ему языке.

«Очень способный отрок, — хвалил перс Мишу. — За три года, Даниил Аркадьевич, он изучил то, на что в лучших медресе Бухары уходит по меньшей мере семь лет».