Экзамен

Жеке действительно стало просто интересно, никаких надежд уже не питал. Он боялся верить в перемену судьбы, когда Дитрих скомандовал, — стой, раз-два. Смирно.

Указал направо стеком. — Первое звено… в одну шеренгу… становись.

Жека, Лена и Джон бегом поспешили на место, замерли, действительно влюблено глядя на Дитриха. Тот вдруг улыбнулся, — дети! За вами пришли! Свободны…

Ребята сорвались, как с низкого старта. В спины уже донёсся голос инструктора. — Второе звено…в одну шеренгу… становись…

В коридоре их встретил Пьер вопросом, — не рехнулись?

Ребята дружно помотали головами.

— Ну, это не к спеху, успеете ещё, — «успокоил» сержант, — пойдём ужинать.

В коридоре встретили потешно спешащего Клауса, Жека подумал, что крепыш бежит за своими. Решился сказать Пьеру, пока не забыл, — надо бы на плац носилки…

— Ты это Дитриху ещё не говорил? — С тревогой обернулся инструктор.

Жека пожал плечами, мол, кто я такой, что-то говорить Дитриху?

— Не вздумай сказать, — продолжил Пьер, — не поймёт. Или того хуже, сам же и будешь постоянно таскать эти носилки.

— Он что, совсем псих? — Удивилась Ленка.

— Это мы психи, а он как раз наоборот, — нехотя пояснил Пьер, спросил вдруг, — вы хорошо его рассмотрели?

— Ещё бы! — Фыркнул Джонни.

— Полностью рассмотрели? — Зачем-то переспросил сержант. Не дождавшись ответа, уточнил вкрадчиво, — обратили внимание на шею?

Жека припомнил Дитриха — космический загар и белоснежный подворотничок кителя. Джонни спросил первым, — а мы когда подошьём подворотнички?

— Вам не нужно, — снисходительно сказал Пьер. — У вас обручи.

До Жеки дошёл намёк, Дитрих не носил обруч. Никогда, судя по загару. Ребята, кажется, тоже поняли, примолкли. В задумчивом молчании пришли в столовку. Только получили ужин, расположились, на кормёжку притащилось второе звено. Так же строем, строго по команде, только вместо Клауса командовал какой-то рослый паренёк, сам инструктор на него одобрительно поглядывал. Жека припомнил, как тащил его в медблок — конечно, он из второго звена потерял сознание последним и всего один раз. Наверное, его так наградили, что ж — у каждого сержанта свои методы.

— И что не так с Дитрихом? — невинным тоном поинтересовалась Лена.

— Это наёмный специалист, не пилот, — коротко пояснил Пьер, всем своим видом показывая, что не желает развивать тему.

Ребята с виду сочли сказанное достаточным, уныло поковырялись в тарелках, украдкой поглядывая на сержанта. Он не вынес взглядов, скупо развил мысль. — Это чужой.

Ленка поперхнулась, Жека предупредительно похлопал её по спине, Джон спросил с придыханием, — правда?!

Пьер криво улыбнулся. — Ну да, существо из другого мира. Из настоящего мира людей без ошейников. Любить его незачем, но и ненавидеть лишнее.

Повторил безразлично, — просто чужой. Пока запомните, поймёте потом.

Глава 6

Предложение Пьера поиграть после ужина восторгов не вызвало, однако тон не предполагал возражений. Не то, что Жека боялся разрядов боли, просто тон был командирский. Он же скаут, боец «Космофлота», понимает, что в любой игре командира нужно слушать только потому, что командир и всё. Происходящее представлялось ему игрой, квестом, который нужно пройти во что бы то ни стало.

Юное сознание отказывалось верить в реальность происходящего, так много невероятных чудес за столь короткое время не может, не должно случаться с нормальным парнем! Он ничем этого не заслужил! Значит, всё это понарошку, искать логику бессмысленно, просто решаем задачи и преодолеваем препятствия. Что командир сказал? В теннис — значит, в теннис.

Пьер снова играл двумя руками, ставил ребят парами вперемешку до первого гола. Жека сразу нащупал смысл — им же вместе драться, даже с рыжим. С Джоном, как это ни странно, легко сложилось взаимодействие — то ли Жека угадывал, что должен сделать напарник, то ли контуженный каким-то образом читал мысли. И ведь действительно как контуженный, Джон играл нестандартно, смело рисковал, часто сам задавал игру на короткий момент и тут же уходил в тень.

Даже с Ленкой, которую знает с первого класса, фактически вместе учились играть, у Жеки не получалось такой слаженности. И вот что удивительно, Джонни с ней в паре демонстрировал те же результаты. То есть играл-то он совсем иначе, легко примеряясь к другим особенностям, привычкам, но по сути оставался собой — едким, обезбашенно рисковым, неожиданным.

Жека ощутил к нему странную симпатию, переходящую в восхищение его неожиданными даже для сержанта решениями. Он словно издевался над шаблонами! У Жеки крутилось в голове сравнение, ускользало, ну не мог же он сравнить Джона с авторами нудной рифмованной ахинеи ни о чём, что заставляли учить наизусть в школе. Просто не мог назвать его поэтом.

Даже наблюдать за игрой Джонни со стороны было очень интересно. Жека пытался угадывать его ходы и каждый раз с удовольствием отмечал, что ошибся. Вскоре зрителей прибавилось, Клаус привёл своё звено. Его парни с интересом наблюдали за игрой.

Клаус сказал Пьеру, — старина, может, поимеем совесть?