Экзамен первокурсницы

– Не важно. – Он взмахнул рукой. – Барон решил, что сын одержим, вовсе не потому, что он кого-то там убил. А потому, что спас. Сумел оттащить собак от брата в последний момент, да еще и послал за целителем. Правда, послал я за ним потому, что один из кобелей порвал мне руку. – Рыцарь поднял ладонь, и я увидела тонкие нити шрамов, что расчерчивали тыльную сторону ладони у самого запястья и уходили под манжету. Старые, едва заметные, не будешь знать, что они есть, не разглядишь. – А кобелей оттащил потому, что у меня голова трещала от криков мелкого, мне ее в каком-то кабаке накануне разбили бутылкой.

– И что дальше? – спросила я, когда он замолчал.

– То есть ты все еще хочешь услышать эту историю? Уверяю, остальное намного хуже.

– Вряд ли у меня будет другой случай ее услышать. – Я прижала руку к его ране, остро сожалея, что не могу унять боль.

– Это точно, – кивнул он и на миг замер, сцепив зубы, словно был не в силах сделать вдох. – Время у нас на исходе.

Я думала о том, что Крис никогда не был разговорчив и вряд ли будет впредь. Просто здесь и сейчас все изменилось. Торчащее из живота железо часто меняет все. Оно, а еще пламя за спиной, а еще летящий демон знает куда Академикум.

– Всеблагой барон пришел в ярость. Он и раньше-то не особенно жаловал Аарона, а теперь, когда тот даже не мог подняться… – Рыцарь махнул рукой и с усмешкой добавил: – Он разозлился, что я не закончил дело, и велел пристрелить пацана.

– И ты? – Я испытующе посмотрела на Оуэна. Честно говоря, не знала, что почувствую, если он скажет, что поднял метатель и нажал на спуск. Иногда мерзостей оказывается слишком много. Но когда это «много» наступит для меня?

– И я поднял метатель. – Крис говорил сухо, как казначей, зачитывающий опись имущества. – Знаешь, что запомнилось сильнее всего? Не приказ барона и не хохот дворни. Запомнилось, как шевелились губы пацана, как он лежал на земле, залитый кровью, и пытался сказать: «Крис». Самое поганое, что он хотел не остановить меня, он просил нажать на спусковой крючок. Я тогда впервые… словно впервые услышал свое имя.

Я поежилась, внезапно ощутив в этой удушающей жаре холод. Холод, что шел от его слов. Попыталась представить себя и Илберта на месте Кристофера и его брата, но у меня не получалось. Девы, он же сейчас рассказывал не о беглом каторжнике, не о гаронском душителе, что отправил к богиням два десятка жителей Гаронны. У того, кстати, тоже была семья. Он говорил о бароне Оуэне, о поставщике вин первого советника князя.

– И тогда я сдвинул метатель и взял на прицел всеблагого барона. Вот тут дворня перестала смеяться. – Крис улыбнулся. – Об этом я жалею. На самом деле жалею. Мне даже снится, что я нажал на спуск. Но… – Он устало закрыл глаза и тихо продолжил: – Не нажал. Меня скрутили и кинули в холодный подвал. Сначала барон объявил, что я тяжело болен, потом – что одержим демоном. Если бы я не был единственным законным наследником, меня бы, как выразился наш государь, удавили по-тихому. Но поскольку Аарон бастард, да еще и остался калекой, мне сохранили жизнь. Держали в дальнем поместье, изредка разрешая покидать комнату.

Криса прервало синее пламя, и после того как оно схлынуло, воцарилась тишина.

– Сколько? – едва слышно спросила я.

– Один год три месяца четырнадцать дней и шесть часов. – Я охнула, а рыцарь, все так же глядя куда-то мимо меня, продолжил: – Барон приезжал раз в неделю. Поначалу даже обещал, что стоит мне только попросить у него прощения, на коленях попросить, и он меня выпустит.

– Ты же не…

– Я встал на колени через три месяца, – так же безэмоционально продолжал рассказывать рыцарь. – Что, не похож на героев баллад? – Я не ответила, боялась, что если открою рот, то разревусь или еще хуже, скажу какую-нибудь глупость. А парень продолжал: – Только к тому времени барон, кажется, поверил в мою одержимость. Теперь ко мне приходили заклинатели, гадалки, экзорцисты, какие-то монахи какого-то ордена, название которого настолько тайное, что нельзя произносить вслух. Надо мной читали молитвы, жгли травы, топили в святой воде и даже прижигали чирийским железом. Но демон отказывался являть барону свой страшный лик.

– А жрицы?

– А вот жриц не было, ни одной. Странно, да?

Пламя гудело и замолкало. Гудело и снова исчезало. Кристофер продолжал говорить, а я слушала.

– И вот однажды кто-то подал ему новую идею. Раз демоны попадают в наш мир из Разлома, нужно свозить туда болезного сыночка. Авось, почуяв родную помойку, демон обрадуется и сгинет. Вот так я и оказался в Чирийских горах. Меня посадили в клетку, куда обычно кладут клинки, прежде чем закалить металл во тьме, и опустили в пропасть.

– И что там?

– Похоже на то, как если бы тебя запихали в колокол и долго по нему били. Кишки меняются местами с мозгами, и наоборот. Эй, я рассказал тебе это не для того, чтобы ты ревела, – без перехода сказал Крис, приподнимаясь. Теперь на его лице была злость. – Так и знал, что лучше молчать.

– А для че-че-чего то-о-огда? – всхлипнула я.