Экземпляр

Был какой-то день — весной или осенью, а может, и зимой, Костя не помнил, — когда он, насмотревшись на свою Диану, вылетел из класса вместе со звонком и удрал в школьный туалет, где, разумеется, было строго-настрого запрещено курить, но про этот запрет все периодически забывали. И вот Костя спрятался в дальнем углу (над его башкой гнездился пыльный квадратик бесполезной вентиляции), достал из пачки сигарету и с отвращением закурил. Он настолько ушел в свои мысли, что не сразу заметил, что в туалете не один — в противоположном углу расселся в страдальческой позе, задницей на холодном кафеле, один из «волосатиков». Вроде его тоже звали Костей. Был он бледен, патлат и носил кожаный плащ даже в помещении. Добрую минуту светлый Костя курил и таращился на темного Костю с обратной стороны Луны. Наконец, темный Костя, который явно не привык к подобному вниманию, вопросительно округлил подведенные глаза.

— Отстань, придурок, — сердито ответил ему Костя, расплющивая окурок об стену. — Хреново мне, видишь.

Темный Костя поспешил отвести взор.

Диана. Белогорская. Враг номер один. Запретный плод из сада земных наслаждений. Девушка «если между нами что-то случится, наши отцы развяжут третью мировую», — да пусть все покрывается радиоактивным пеплом, черт бы с ним со всем! Чем больше он запрещал себе о ней думать, тем больше это его мучило, точно больной зуб, который ноет и свербит — и будет ныть и свербить, пока не удалят. Но как удалить из груди это давящее чувство, как вырвать из саднящего сердца огромную занозу, не повредив при этом самое себя и половину вселенной, Костя не понимал. Секс не помогал, алкоголь не помогал, комбинация алкоголя и секса, привычная для тех лет, вызывала тошноту и отвращение.

В старших классах — родители отчего-то стали часто уезжать, оставляя Костю одного в трехкомнатной квартире, — он часто начал мутить неплохие такие вечеринки с бухлишком, сигаретами и травой. Все эти вечеринки делались исключительно для Белогорской, и ни на одну из этих вечеринок она не была официально приглашена. Должен был пойти слух о том, что Григорьев — тот самый Григорьев, который ввел моду на поп-панк, канал MTV и «Балтику-Кулер», ну, тот самый Григорьев, самый популярный парень второй школы, — просто отвязный тусовщик, и где-то на отблесках этого слуха, точно на стрекозиных крылышках, должна была прилететь весть о том, что Диана — ох, эта неприступная Диана с холодными глазами — очень много потеряла, проигнорировав мероприятия, на которые ее не звали.

8

У Кости была Давлетшина, а у Белогорской в старших классах появился Егор Крапивин — еще одна школьная знаменитость. Крапивин, хоккеист (ему пророчили большое будущее в спорте), красавчик и душа любой компании, учился классом младше, в девятом, а потом и десятом «В». Состоял он из мускулов, белозубой улыбки и отвратительных (по мнению Кости, который по определенным причинам его недолюбливал) голубых глаз. Ну точно мальчик с обложки какого-нибудь девчачьего журнала «Все звезды». Крапивин занимался хоккеем с раннего детства. Все знали, что после школы он уедет в Екатеринбург, а может, и в Москву, чем черт не шутит, будет играть в хоккей, и, разумеется, однажды болельщики увидят его в составе сборной России. Ох уж это неопределенное «все знали».

Все знали, что Белогорская однажды станет профессиональной моделью и будет участвовать в модных показах на подиумах Лондона, Нью-Йорка и Милана. Все знали, что Григорьев, острый на язык богатенький засранец, поступит на журфак и сделает карьеру в какой-нибудь московской газете, а то и на телевидении. Григорьев (он любил рефлексировать о себе в третьем лице) поступил не на журфак, а на мировую экономику. Белогорская вылетела с первого курса коммерческого московского вуза, из которого не отчисляют даже самых безнадежных.

Великолепная четверка — Григорьев, Давлетшина, Грачев и Шаповалов — распалась, как «Спайс Герлз». Закончили школу и практически сразу перестали общаться, разлетевшись по разным городам. Давлетшину аж в Питер занесло.

А вот с Крапивиным приключилась совсем уж трагическая история. Он возвращался домой поздно вечером, и возле магазина «Спутник», что на перекрестке Мичурина и Дзержинского, его жестоко избили. Никто не знал, сколько было нападавших: их было то ли четверо, то ли шестеро, а может, и целая дюжина. Били жестоко — повалили несчастного Крапивина на землю, а потом начали избивать ногами лежачего. Нападавших не нашли. Крапивин с переломом челюсти и многочисленными травмами два месяца пролежал в больнице. Говорили (опять эти загадочные все), что лицо ему хирурги восстанавливали по частям, и не быть ему больше писаным красавчиком.