Экзистенциализм. Период становления

– Я попытался об этом уже сказать. Повторюсь, что тут как с Ницше. Мне кажется, что можно истолковать его теорию о Сверхчеловеке и иерархичности по-разному. В принципе, там есть зародыши элитарного подхода. При очень большом желании и усилии там можно построить какую-то элитаристскую концепцию. Но можно и не строить! Для самого Ницше это не главное. То же и с Ортегой-и-Гассетом. Он очень противоречивый мыслитель. С одной стороны, он – романтик, с острым чувством «высокого и низкого» в культуре и человеке (что потенциально может грозить иерархическим миропониманием). С другой стороны, он – либерал, он против любых сословных или расовых концепций с жесткой фиксированной стратификацией. (В духе трех фиксированных «сословий» в платоновском полисе.) То есть я все-таки думаю, что тут важно избежать двух крайностей: это его окарикатуривание или его полное «отмазывание» от элитаризма. То есть карикатурный взгляд: что, вот, я говорю, человек-масса – это простой народ, и он должен пахать, а элита наверху. Такое понимание мыслей великого испанца, конечно, неадекватная чепуха. Потому что он на протяжении всей своей работы подчеркивает, что человек-масса может быть как наверху, так и внизу. И это характеристика психологическая, а не социальная. Повторяю, что он на этом не строит какую-то социальную концепцию, аристократическую утопию.

На мой взгляд, тут полезно немножко расширить перспективу понимания Ортеги-и-Гассета. Уместно напомнить такой треугольник: Бергсон, Тойнби, Ортега-и-Гассет. Три великих мыслителя, тесно связанных между собой. Друг через друга их проще понять. У Бергсона вот эта идея, сильно повлиявшая на Ортегу-и-Гассета: творческий порыв, творческое начало жизни и культуры; отсюда идея творчества, творческого меньшинства у Ортеги. И писавший примерно в одни годы (чуть позже) Тойнби – о том, что есть Вызов и Ответ. Он, кстати, тоже сочетал в своих воззрениях смесь либерализма и элитаризма. И что мы читаем у Тойнби, который, как и Ортега, находился под влиянием «жизненного порыва» Бергсона? В истории весь народ никогда не участвует. Осмысление Вызова и выбор Ответа – это всегда удел небольшого количества людей, которые поняли, в чем проблема, в чем опасность и как ее преодолеть. А потом еще вспомните старую идею греческого мимесиса. Они (эти немногие) за собой увлекли остальных людей и повели. И тут нет ни жесткого иерархического взгляда на мир, ни полного и последовательного либерально-демократического эгалитаризма. Вот, мне кажется, у Ортеги-и-Гассета что-то, напоминающее Тойнби в этом смысле.

…Опять же мой горячо любимый Николай Михайловский. Он, когда ставит тему «героя и толпы», говорит о героизации толпы! То есть каждый человек «толпы» должен выйти из толпы и стать героем, субъектом. Субъектом истории и субъектом своей жизни. Надо в принципе преодолеть момент отчуждения, манипуляции. Очевидно, что ни Тойнби, ни Ортега не ставят такой задачи – вообще уничтожить это разделение, превратить весь народ в субъект действия. Испанский философ считает, что народ принципиально и неустранимо несовершенен. И всегда лишь небольшая часть людей проявляет активность и ответственность. Он считает, что это нормально; плохо, когда совсем этих людей нет, а пассивная масса все заполнила. То есть, с одной стороны, не нужно выстраивать какую-то жесткую систему отбора, элит и толпы, а с другой стороны, невозможно, да и не нужно «героизировать толпу» (как мечтали народники, вслед за Михайловским и Лавровым), делать всех субъектом истории. У него тут такая средняя линия в политике. Позиция Хосе Ортеги-и-Гассета и Арнольда Тойнби (как либералов с сильным влиянием аристократизма Ницше и творческого порыва Бергсона) колеблется между последовательным эгалитаризмом и последовательной элитарностью. (Вспомните традицию либерализма еще с античных времен. Да, правит демос. Но… во главе демоса все-таки стоит аристократ Перикл, который направляет демос, руководит им и указывает, куда ему идти.) Он не строит социальную теорию о иерархии, но он и не чужд этим моментам. Ведь он – и человек Просвещения, и ницшеанец, и либерал, но и немного аристократ. Ему дорога демократия и равенство, но важно и высокое в культуре.

Здесь очень важно подчеркнуть, кто конкретно – «человек-масса», а кто относится к «творческому меньшинству», это никак не фиксировано, не объективировано (как, скажем, в концепции святого Августина до самого конца света неясно, кто – гражданин «Града Божьего», а кто – «Града Земного», ибо водораздел свершается в сердце человека). Здесь нет попытки построить на этой оппозиции социально-политическую конструкцию. (Могу это сказать в оправдание Ортеги-и-Гассета.) И ничто в принципе не мешает, кроме инерции и привычек, человеку выйти из состояния бессмысленного и пассивного «овоща» и стать творцом своей судьбы и истории.

– Но если все люди станут элитой, тогда не останется людей массы?