Экзистенциализм. Период становления

И параллельно с этим он становится предметом осмеяния газетки с выразительным названием «Корсар», которая открыла кампанию травли Кьеркегора. Он кажется смешным: он нелюдим, оригинал, ведет странный образ жизни, совершенно замкнутый, ночами работает, днем спит, издает газету, в которую сам же и пишет, – такое, как вы знаете, часто бывало в XIX веке (газета или журнал одного автора-редактора). Интересно, что называлась его газета «Мгновение». Очень неслучайное название. Он считал, что мгновение – это то место, где вечность или Бог встречается со временем.

И над ним стали издеваться. Он стал постоянным предметом насмешек, как чудак, своего рода достопримечательность (сейчас бы сказали: «городской сумасшедший»). «Корсар» наполнял свои страницы грубыми карикатурами на него, такими как «Философская драка», «Мироздание вращается вокруг С. К.». Это усилило в нем ненависть к своему времени, ненависть к толпе.

Тема массы, тема толпы – одна из главных и постоянных его тем. Задолго до того же Ортеги-и-Гассета и других философов, описывающих феномен массового общества, и примерно в одно время с Герценом, Михайловским, Миллем, Леонтьевым, Тардом, Лебоном и другими философами, которые первые начали осмыслять тему мещанства, толпы, массы. Кьеркегор много об этом размышлял, и атаки на него со стороны «Корсара» весьма способствовали этому. Толпа всегда не истинна, масса питается слухами, она живет примитивно, суетливо-поверхностно и неподлинно, это понимал Кьеркегор. Личность должна выйти из строя, выйти из толпы. Кьеркегор – совершенно не политический мыслитель. Но в то же время в той небольшой степени, в какой он все же был политическим мыслителем, он – критик демократии как формального и бессмысленного уравнивания, насилия над личностью со стороны безликого агрессивного большинства, критик того, что Ортега-и-Гассет назвал «восстанием масс», а Герман Гессе – «фельетонной эпохой». Острое переживание мещанства, формирующегося массового общества, болезненно обостренная реакция на злобные и глупые газетные карикатуры. Тема глупости, безликости, самодовольства публики, науськиваемой «желтой» прессой. Это тема очень важна для защиты экзистенции, индивидуальности.

Итак, Сёрен Кьеркегор издает газету «Мгновение», пишет и лихорадочно издает книги, которые почти не находят читателя, и становится объектом систематических издевательств. Теперь он не просто одинок и не понят, но и выставлен в общественном мнении в самом нелепом и дурацком образе. Если говорить о внутренних и внешних событиях его жизни, двух я коснулся – отец и Регина. Отношения с отцом и разрыв с невестой, трагический и загадочный.

Третье важнейшее событие второй половины его жизни – это его острейший конфликт с датской церковью. Повторяю, Кьеркегор не хотел быть «основоположником экзистенциализма», вообще не претендовал на лавры какого-то великого философа. Он хотел быть христианином! При этом он вполне ясно понимал, что быть христианином – это всегда ставить под вопрос свое христианство. Это некий парадокс. Ведь единственный настоящий христианин – это Христос. А я – не Христос! Значит, я все время ощущаю, что я не настоящий, не подлинный христианин.

Христианин Кьеркегор и критик христианства Ницше приходят с разных сторон к одному и тому же, к тому, что Ницше назвал фактом «смерти Бога», то есть к глубочайшему кризису оснований христианства в современной им и нам Европе.

Я уже много говорил в нашу первую встречу, что религиозный экзистенциализм всегда еретичен, всегда восстает против ортодоксии. И Кьеркегор – тому яркий пример. Приведу цитату: «Христианство без подражания Христу на деле – просто мифология, поэзия. Просвещенный XIX век видит в христианстве только миф. Но ему не хватает мужества от него отказаться».

С точки зрения Кьеркегора, современные люди занимаются «игрой в христианство». Он называет этот феномен «игры в христианство» «воскресным христианством»: человек живет всю неделю, а в воскресенье вдруг вспоминает: «Ах да, я же еще и называюсь христианином! Надо бы в церковь зайти, свечку поставить». А он, Сёрен Кьеркегор, не хочет играть, он хочет быть христианином, и… отчетливо и мучительно понимает, как это невозможно. Христианство без внутренней веры, без мученичества, без подражания Христу, без сомнения, без риска, без жертвы, без страсти – это глупая пародия. И христианство, таким образом, умерло в нашем мире, говорит Кьеркегор. Потому что это сплошная имитация, «симулякр», как сказал бы Бодрийяр.