Экзистенциализм. Период становления

Вот это все очень важно – выбор, рефлексия, осознание себя в качестве себя. А как это сделать? А сделать это можно, только спровоцировав читателя. На мысль, на поступок, на стыд, на самоосознание и самоопределение. На «отделение» себя от себя.

Тут, конечно, сразу вспоминаются не только Сократ, но и Платон. Я в свое время много читал и писал о нем. Почему Платон никогда не говорит от первого лица в своих диалогах? Потому что главный герой диалогов Платона – это не Сократ даже, а читатель. Задача диалогов Платона, как и диалогов Сократа, спровоцировать человека на некую реакцию. Платон сталкивает в своих диалогах не позиции, а живых и уникальных людей, чтобы не только показать читателю многомерность и бездонность истины, но и попытаться высечь у читателя искру самоопределения. Он показывает читателю-зрителю: «Смотрите, вот вам Алкивиад! Вот Продик! Вот Критон! Вот Гиппий! Вот вам Горгий! А где же, с кем же вы?» И то же самое делает Кьеркегор, абсолютно то же самое. Его несравненное оружие – система непрямых высказываний. Их цель – спровоцировать читателя, войти в его мир. Сталкиваются не просто какие-то «позиции», какой-то «А» с каким-то «Б», а живые узнаваемые люди, со своими страстями, интересами, характерной речью. Поэтому очень важно понять, для чего Кьеркегор использует все это. Литературные художественные формы, афоризмы, дневниковость, непрямые высказывания, псевдонимы, сложные системы зеркал. Это совершенно все то же самое, что и платоновско-сократовский диалог. Его цель – пробудить человека от спячки, заставить вступить в диалог не только речью и мыслью, но и самой жизнью, намекнуть на невыразимое, подтолкнуть человеческую субъективность, столкнуть не позиции, а живых людей. Поэтому он продуманно использует такую систему образов, такую систему построения своих произведений.

И еще одна очень важная черта. Ее мы отчасти увидим потом в Сартре. Это странная такая особенность – «скрытность-откровенность». Предельная открытость и предельная закрытость.

Вспомним «Из записок еще живущего». С одной стороны, Кьеркегор намекает на что-то, чего никто не знает. С другой – прямо указывает на это тайное. И точно так же все его произведения рассказывают об истории с Региной Ольсен, но не прямо. Это шифровки, которые можно бесконечно расшифровывать.

Когда я думаю о Кьеркегоре (а думаю я о нем почти ежедневно, признаюсь), мне такой очень странный образ приходит в голову, он мне бесконечно симпатичен, близок: образ лисенка, притаившегося в норе. Он весь в норе, но хвост чуть высовывает из норы. И вот мы можем за этот хвост выхватить и вытащить его. Скрывание открывания. Олитературивание себя. Это и у Сартра мы ярко видим: сочетание предельной, до бесстыдства, откровенности с предельным же достраиванием, скрыванием, олитературиванием себя под разными псевдонимами и лирическими героями. Это очень кьеркегоровское. Система героев, масок, зеркал, провоцирующая читателей. Множество масок, личин, чтобы читатель сам определился, кто он сам и как ему к этому относиться.

(Помните, в гениальном «Солярисе» Станислава Лема Крис Кельвин мучительно спрашивает у своего коллеги Снаута, кто же все эти «Гости», загадочные посетители их корабля, порожденные закоулками их же душ. И что он слышит в ответ? Снаут в ужасе отшатывается и пристально смотрит на него: «А ты? Кто ты такой?»)

Теперь перейдем ко второй части лекции о Кьеркегоре. Вот я рассказал о жизни Кьеркегора, об особенностях его, как сказали бы сейчас, письма. Теперь мы подошли к очень важному пункту, который нельзя миновать и который является принципиальным.