Экзистенциализм. Возраст зрелости

Понятно, что человек перед лицом смертельной опасности – это самый фундаментальный, образцовый, универсальный и классический пример нахождения в пограничной ситуации. Но есть и другие. К пограничным ситуациям относятся не только мгновения смертельной опасности (вспомним «Пир во время чумы» Пушкина, «Стену» Сартра, «Смерть Ивана Ильича» Толстого или «Чуму» Камю), но и переживания глубокой вины, ужаса и ряд других чувств. Но всегда принципиально важен выход из анонимности. Важно то, что пограничная ситуация высвечивает второй уровень – экзистенциальность человека, помогает высвечиванию экзистенции, открывает нашу шаткость, смертность. Но в то же время она ставит вопрос о том, что по-настоящему достойно противостоять смерти, к чему может апеллировать смертный человек. Пограничная ситуация обнаруживает, что, раз мы так несовершенны, промежуточны, смертны, конечны, противоречивы, парадоксальны, неустойчивы, есть, по крайней мере должно быть, что-то совершенное, бессмертное, бесконечное, более глубокое. И тем самым она подводит нас к еще более глубокому уровню реальности. Но еще на пару минут мы задержимся на этом втором уровне.

Одно из ключевых понятий философии Ясперса (как Бердяева, Бубера или Марселя) – это понятие экзистенциальной коммуникации. Отношение экзистенции к экзистенции и есть эта коммуникация. Я уже немного подошел к этому, когда рассказывал о психиатрических и психологических размышлениях Ясперса, выводящих его на эту проблематику. Нельзя «играть» на человеке, нажимая на кнопки, манипулировать им, относиться к нему как к игрушке и объекту. Не всякое взаимодействие между людьми, разумеется, есть экзистенциальная коммуникация. Это лишь глубинное, искреннее, бескорыстное и преображающее общение. Ни манипуляция, ни поверхностный «обмен информацией» не являются экзистенциальной коммуникацией. Приходит в голову, конечно, идеальный пример: сократовский диалог, при котором личность призывно взывает к личности. В диалоге с Сократом человек не узнает почти никакой новой информации, но получает шанс познать себя, преобразиться, измениться и – устыдиться. Ясперс говорит, что коммуникативность – это не есть информативность. По словам Ясперса, при истинной экзистенциальной коммуникации часто даже не нужны слова – довольно взгляда и пожатия руки. Коммуникативность – критерий истинности и подлинности. А коммуникация – важнейшее понятие в философии Ясперса. Благодаря ей человек может услышать человека, преодолеть свое мировое одиночество, встретить другого и лучше понять себя.

Субъективизм ясперсовского, как и иного, экзистенциализма вовсе не равнозначен солипсизму. Вспомним Бердяева, во многом созвучного Ясперсу. Экзистенциальная коммуникативность выступает у немецкого философа как интегральное понятие: одновременно и гносеологическое (связанное с истиной), и этическое (ибо она – признак добра, разума и критерий настоящего исторического прогресса), а также историческое и аксиологическое. Ясперс придал этому вопросу и этому понятию большое значение, обозначив через экзистенциальную коммуникацию глубинное общение экзистенции с экзистенцией, выход Я к Другому. К этой теме мы вернемся подробнее, говоря вскоре о философии Сартра, Бубера и Марселя.