Экзистенциализм. Возраст зрелости

Но вернемся к главной проблематике этой книги. Если «Миф о Сизифе» начинается с вопроса о самоубийстве, то «Бунтующий человек» начинается с вопроса об убийстве. Он говорит, что главная проблема, стоящая перед людьми – это проблема убийства, а не самоубийства. Интересно сравнить, как его мысль идет от его первой большой философской работы ко второй. А почему, спрошу я, собственно, проблема убийства является такой важной и главной современной философской проблемой? Разве раньше не убивали? Были Атиллы, были Чингисханы, были Нероны. Бывали и раньше душегубы вроде Ивана Грозного и геноциды вроде Конкисты. Но, говорит Камю, вот в чем сомнительное и своеобразное достижение нашей эпохи. Когда раньше какой-нибудь Атилла стирал целые народы с лица земли и вырезал миллионы, он не говорил, что он это делает из любви к людям. Когда Нерон сжигал Рим, он не говорил, что делает это из гуманизма и стремясь облагодетельствовать человечество. А Атиллы и Нероны наших дней все делают по системе, исходя из разума, стремясь облагодетельствовать человечество. Сидит человек в кабинете и говорит спокойно, без гнева и ярости: сегодня уничтожим всех евреев, завтра всех казаков, послезавтра всех кулаков. Сразу миллионами и промышленными методами. Они действуют на основе некоторых концепций, систем, идей. Действуют методично, во всеоружии современной техники и планового хозяйства. Поэтому мы должны задуматься: как священный и оправданный в своих истоках Бунт оборачивается своей обратной стороной? Почему так получается, что из любви к человечеству миллионы людей уничтожают? Ради освобождения людей воздвигают концлагеря, порабощают и обращают в скотов целые народы? Или, говоря словами Камю, «как Прометеи превращаются в Цезарей?»

Именно поэтому Камю говорит, что главная проблема современности – проблема (обоснования) убийства, вот с чем надо разобраться.

Обратите внимание, это пятьдесят первый год! Уже прошла Вторая мировая, уже началась «холодная война», уже есть атомная бомба, была Хиросима.

Очень коротко я объясню, что такое бунт. Дальше приведу пару примеров. Бунт у Камю – предельно философское понятие. Это не обыденное понятие и не чисто социологическое. Бунт всегда оправдан; бунт – это ответ человека на абсурд. Это сопротивление, попытка внести в мир смысл. Попытка бороться с несправедливостью, с бессмыслицей. Что важно зафиксировать и запомнить: сам по себе бунт Камю полностью оправдывает и воспевает. Он считает его нормальной, естественной реакцией и стратегией индивидуального и коллективного сопротивления человека в мире абсурдном, в мире десакрализированном, в мире несправедливом.

Что такое бунт еще?

Очень известная формула – наверное, все вы ее слышали, даже те, кто ничего не читал из Камю, – где он пародирует Декарта. Помните, конечно, знаменитое декартовское cogito ergo sum? Стоит эту формулу Камю внимательно разобрать. «Я бунтую, следовательно, мы существуем». Тут каждое слово очень важно!

Во-первых, обратите внимание здесь на переход от Я к МЫ. Бунт – то, что выводит человека из его космического и социального одиночества, из изоляции, из одиночной пыточной камеры (в которую каждый из нас пожизненно заключен), ведет навстречу к другим людям. То, что делает людей братьями и сестрами. Все мы зачем-то заброшены в этот мир, все мы противостоим абсурду, обречены на смерть, подвергаемся угнетению. И в бунте мы встречаемся, обретаем солидарность, наше братство-сестринство.

И второе. Бунт как основа возникновения и существования человеческой реальности. Бунт как основание и как обоснование всего человеческого. В бунте возникает все человеческое, как я уже сказал: смысл, свобода, братство, солидарность. Бунт как основание человеческих ценностей.

Еще одно небольшое отступление. Как ни удивительно (и похоже на случай с Бакуниным), хотя Камю крайне мало знал философию Штирнера – наверняка из вторых рук – и посвятил ей в «Бунтующем человеке» три страницы довольно карикатурного критического пересказа, можно обнаружить много параллелей между Штирнером и Камю. Например, принципиальное противопоставление «бунта» (как подлинного восстания, коренящегося в личности) и «революции» (как чего-то вторичного, массового и оттого часто неподлинного). Но тема сравнения Камю и Штирнера, как и Камю и Бакунина, еще ждет своего благодарного исследователя.