Экзорцист. Лучшие мистические рассказы

– Кажется, Теккерей заметил, что снискать одобрение дворецкого есть высшее свидетельство благородного происхождения? – спросил я.

– Не уверен, – ответил сквайр. – Хотя, думается мне, Теккерей имел в виду, что политическому деятелю надежнее всего походить на дворецкого, ибо это всегда подразумевает порядочность. Тем не менее я доверял суждениям Уилсона, и в молодости они мне частенько пригождались. Однако странно, что мы завели этот разговор сегодня: мы с ним один-единственный раз чуть не поссорились именно из-за его мнения о моем приятеле-медиуме, чью историю я рассказал вам вчера. Во время своего визита тот сильно не понравился старику дворецкому, и после его ухода между нами разыгралась небольшая сцена. Уилсон буквально умолял меня не завязывать с ним близкого знакомства, а я рассердился и в резких выражениях напомнил старику о его обязанностях. Он воспринял мой укор с кротостью, словно агнец, и попросил прощения за то, что осмелился говорить со мной в такой манере. «Но вам даже не вообразить, мистер Филип, – добавил он, – каково мне видеть подобного человека среди ваших друзей».

– Я хотел спросить у вас, что сталось с тем медиумом, – сказал отец Бертранд, – но запамятовал. Тот случай, о котором вы рассказали, был единичным или вам доводилось наблюдать и другие проявления его способностей?

– Что ж, – не сразу ответил сквайр, – пожалуй, вы будете надо мной смеяться, но мнение старика Уилсона подействовало на меня гораздо сильнее, чем я выказал, и вскоре мне стали известны кое-какие подробности, которые это мнение подтвердили. В итоге от этого знакомца я отдалился, а вскоре он вовсе покинул Англию, и я встретил его лишь однажды, много лет спустя, совершенно случайно. – Сквайр с минуту помолчал, потом продолжил: – Если вам угодно, я расскажу, что тогда произошло. Вся встреча заняла несколько часов, но оставила впечатление весьма необыкновенное, и потом я часто благодарил Бога, что последовал совету Уилсона и не позволил нашему былому знакомству укрепиться.

Случай, о котором я рассказал вчера, произошел году в 1858-м, и затем примерно на год с лишним тот человек совсем исчез из моей жизни. Однако всякий раз при виде фонтана Челлини он мне вспоминался – и я часто задумывался, где он и что с ним. Слухов о нем ко мне не доходило, и со временем я решил, что он умер.

Более двадцати лет спустя меня отправили миссионером в предместье большого промышленного города на севере. Предместье это располагалось всего в двух-трех милях от центра города, но на деле было обыкновенной деревней, а единственная особенность моей миссии состояла в том, что мне вменялось в обязанность навещать большой приют для умалишенных, состоявший в ведении прихода. Здание, в котором это заведение размещалось, первоначально было особняком, принадлежавшим местному помещичьему роду, но род этот пресекся, и когда имение выставили на торги, его приобрел муниципалитет, а помещичий дом переоборудовали сообразно новому назначению. Среди обитателей приюта было несколько католиков, католиком оказался и один из докторов, с которым мы вскоре сдружились. Однажды, когда я собирался попрощаться, он предложил мне выпить чаю у него в квартире. Она располагалась во флигеле бывшего особняка, где я еще не был, из окон был виден старый сад.

– Ну и ну! – воскликнул я. – Я думал, что обошел весь парк, но это место для меня совсем новое.

– Да, так оно и есть, – ответил он. – Видите ли, пациентов с более серьезными заболеваниями мы вынуждены содержать отдельно от прочих, и эта часть парка предназначена для них. Если угодно, после чая мы можем прогуляться по старому саду; надо полагать, больных там сейчас раз-два и обчелся, и мне вполне уместно будет вас сопроводить.

По правде сказать, я всегда немного робел в присутствии больных, даже самых безобидных, но стоило мне мельком взглянуть на этот сад, как мне захотелось осмотреть его целиком; поэтому я принял приглашение, и после чая мы спустились вниз по террасе.

Сад разбили еще в восемнадцатом веке – и весьма искусно: мощеные тропинки, где старые каменные парапеты и вазы составляли изысканный фон для клумб с пышными цветами, здесь и там перемежаемых тисовыми деревьями, кроны которых были причудливо подстрижены.