Экзотический симптом

– Но ведь Лидия, судя по записям патологоанатома, погибла в половине одиннадцатого: что же Уразаева делала в квартире так долго? – спросил Белкин.

– Ясно что, – пожал плечами Дамир. – Уничтожала следы преступления, подкладывала феназепам в шкафчик покойницы. Она полагала, что полиция не станет понапрасну копья ломать и, обнаружив в крови Лидии алкоголь вперемешку с лекарством, спишет все на самоубийство. И ведь чуть-чуть так и не вышло!

– Согласна, – кивнула Алла. – Думаю, Уразаева не стала сразу покидать место преступления не только потому, что «подчищала» за собой. Вероятнее всего, она выжидала момент, когда меньше всего вероятность встретить кого-то на лестнице или у парадной. И ведь она проскользнула бы незаметно, не взбреди любовнице Токменева в голову пойти домой, не дожидаясь утра! Не зацепи мы Токменева, факт того, что кто-то посещал Ямщикову в ночь ее гибели, вообще остался бы за кадром: у продавщицы просто не было бы причин сообщать нам об этом, да и Токменев, не посиди он в камере и не протрезвей, и не вспомнил бы о своем алиби! Обратите внимание, что Уразаева подготовилась: заявление об отпуске по уходу за больной матерью написано за неделю до случившегося с Ямщиковой. То есть, получается, для всех Уразаева находилась в Казани, а она тем временем порешила свою молодую коллегу!

– Да, но каков мотив? – спросил Белкин.

– Могу предположить, что она отлично знала, куда отправляются малыши, отнятые у родителей, – ответила Алла. – Не могла не знать, ведь Уразаева предъявляла бумаги, позволяющие осуществить отбирание детей без решения суда! Мы обязательно должны проверить того, кто подписывал документы. Допускаю, что он мог не знать истинных причин происходящего, но Уразаева, судя по всему, проворачивала такие фортели не единожды, и у любого человека возник бы законный вопрос: почему так, а не обычным способом?

– Напрашивается вывод, – вставил Шеин, – что человек, который это делал, в курсе всего.

– Или имел свой интерес, – согласилась Алла.

– Но зачем Уразаева вовлекла Ямщикову в эту схему? – недоуменно спросил Ахметов.

– Скорее всего, она рассчитывала, что Лидия, не работая на выездах, никогда не узнает о своем якобы участии. А если и узнает, то ей объяснят, что «липовая» вторая подпись – в порядке вещей, ведь никому от этого вреда нет!

– Я вот никак не возьму в толк, зачем вообще понадобились подобные сложности? – медленно проговорил Белкин, потирая веснушчатую переносицу.

– Вы сейчас о чем? – нахмурилась Алла.

– Полно же семей всяких там алкоголиков-дебоширов-наркоманов, чьи дети изъяты совершенно законно, а родители и не подумают пытаться их вернуть! Почему не проворачивать схему с ними, ведь никто ничего не узнает!

– Вы в чем-то правы, я и сама над этим размышляла… Однако не забывайте, что, похоже, дети требовались определенного типа внешности. Кроме того, здоровые, а у алкоголиков-наркоманов, как вы выразились, редко бывают такие отпрыски! И еще: никто не мог предвидеть, что Карпенко и Иночкина начнут искать правду. Скорее всего, детей планировалось вернуть, когда в них отпала бы необходимость.

– Или когда они достигли бы возраста, который извращенцам неинтересен! – добавил Белкин, поморщившись.

– Вот потому-то вы, Александр, и займетесь поиском других пострадавших: даже если родители и не забили тревогу в силу антисоциального образа жизни или других причин, они все равно могут дать показания. Нас интересуют случаи, когда при отобрании детей предъявлялось не постановление суда, а только акт об изъятии. И еще: обратите особое внимание на печати и подписи на документах: нам нужны имена тех, кто потенциально мог являться пособником Уразаевой. Вы, Дамир, проверьте финансовую сторону жизни Уразаевой: если мы правы, у нее должны быть приличные побочные доходы. Может, она вкладывала их в недвижимость или завела счета в каких-то банках? Думаю, стоит присмотреться и к другим работницам опеки: вполне возможно, что Уразаева находилась в сговоре с кем-то из коллег. А вы, Антон, проверьте человека, чьи подписи стоят под актами об изъятии детей у Карпенко и Иночкиной: там значится одна фамилия, насколько я помню. Только сделать это нужно как можно незаметнее, не вступая с ним в личный контакт: пока у нас нет законных оснований ни допрашивать его, ни тем более задерживать.

– Ну, тогда, боюсь, у нас проблемы! – скривился Шеин.

– Не волнуйтесь, у меня есть мысль, как вам помочь, – успокоила опера Алла. – И еще, Александр: ройте землю носом, но отыщите мне дочку Иночкиной, слышите? Мы понятия не имеем, где ребенок, и это недопустимо! Необходимо найти девочку и вернуть ее матери! А я объявлю в розыск блудную Уразаеву Ну, приступим?

– По крайней мере, хоть понятно, что теперь делать, – пробормотал, поднимаясь, Антон.

Остальные молча последовали его примеру и один за другим покинули кабинет. Алла потянулась к трубке телефона.

* * *

– Есть новости о пациентках? – нетерпеливо поинтересовался Мономах, едва войдя в кабинет Гурнова. – Удалось до них дозвониться?