Экзотики

Баронесса не сразу отвѣтила, а когда заговорила, то ей чувствовалось, что она лжетъ.

— Я думала о томъ, что готовится глупая дуэль, которую хотѣлось бы мнѣ разстроить.

— Дуэль? Между кѣмъ? Ахъ, да… Я что-то слышалъ…

Баронесса разсказала все подробно и кончила восклицаніемъ:

— А еслибы Френчъ женился на Скритицнной, то ничего бы не было. Я всячески старалась я стараюсь этотъ бракъ устроить, но не надѣюсь.

— Ба-ба-ба! — протянулъ Герцлихъ.- Wunderschön.

— Что ты? — удивилась она его голосу и лицу.

— А знаешь ли, кто мѣшалъ и мѣшаетъ тебѣ женить Френча на маленькой Эми, — помѣшалъ больше всѣхъ…

— Дубовскій, конечно. А отчасти и ея безхарактерность, трусость…

— Правда, Дубовскій. Но кто помогалъ Дубовскому, вооружалъ его съ головы до пятъ, если не пистолетами, то еще болѣе смертельнымъ оружіемъ, фактами, противъ этого Френча и противъ брака племянницы… Я!

— Ты?!

— Я!..

Баронесса широко раскрыла глаза, помолчала и, наконецъ, вымолвила по-французски:

— Это невѣроятно глупо… Mais c'est plus que stupide. Какъ же ты мнѣ этого раньше не сказалъ!

— А почему ты не спросила?

И Герцлихъ разсказалъ, какъ онъ направилъ Дубовскаго къ Гастингсу-Машонову, а тотъ, «омнипотенція», все обдѣлалъ въ два дня.

— Густавъ! Это возмутительно! Френчъ — милѣйшій человѣкъ, достойный Скритицыной.

— Загурскій нумеръ второй. Пожалуй, лучше, но потому что первый нумеръ ужъ очень гадокъ.

— И помочь нельзя? Машоновъ не можетъ раздѣлать всего, что натворилъ?

— Невозможно.

— Это ужасно! Это невѣроятно! — воскликнула баронесса и снова прибавила по-французски:- Mais c'est stupide! И Гастингсъ! И я этого не знала. И ты не сказалъ. Да вѣдь это невѣроятно. Никто не повѣритъ. Я устраиваю, а ты разстраиваешь — тоже дѣло.

— Да, это, кажется, въ первый разъ съ нами случается! — разсмѣялся Герцлихъ. — И надо надѣяться — въ послѣдній.

Наступило молчаніе. Баронесса, размышляя, разводила руками и, наконецъ, произнесла:

— Ну, я ее уговорю бѣжать. И все поправлю.

— Напрасно, Юлія. Повторяю тебѣ, что Френчъ — дрянной человѣкъ.

— Неправда. Я его ближе тебя знаю.

— Я его вовсе не знаю. Но знаю, видѣлъ книги, гдѣ за нимъ числится воровство.

Баронесса широко раскрыла глаза.

Герцлихъ объяснился подробнѣе и прибавилъ:

— Это факты, добытые Гастингсомъ. Въ рукахъ Дубовскаго теперь доказательства неопровержимыя. И знаешь, что могло бы случиться, самое лучшее и для человѣчества полезное? Если бы они оба другъ друга застрѣлили. Двумя негодяями на свѣтѣ было бы меньше.

Наступило снова молчаніе. Баронесса стала угрюма и задумчива, и Герцлихъ, долго приглядываясь въ ней, наконецъ, вымолвилъ:

— Mein Liebchen, не ломай головки изъ-за людей, не стоющихъ твоего добраго сердца! А деньги для графини, т.-е. для ея разорителя, возьми. Я тебѣ ихъ дарю, такъ какъ знаю, что графиня ихъ отдать будетъ не въ состояніи.

Около полуночи баронесса встала, взяла шляпку и начала ее надѣвать передъ зеркаломъ.

— Юлія, подожди еще… — вымолвилъ баронъ. — Подожди до часу. Теперь скоро двѣнадцать.

— Зачѣмъ?

— Мнѣ такъ хочется.

— Какой вздоръ, Густавъ! Вѣдь не капризъ же это. У тебя ни капризовъ, ни прихотей не бываетъ. Стало быть, есть причина.

— Можетъ быть.

— Какая же?

Герцлихъ помолчалъ и вымолвилъ:

— Мнѣ не хочется говорить… Подожди до часу и узнаешь. А иначе, просто уѣдешь домой…

— Ничего не узнавъ?

— Ничего не узнавъ, — улыбнулся Герцлихъ.

— Это недурно! Первый разъ вижу, чтобы ты говорилъ энигмами. Скажи просто, въ чемъ дѣло, и я останусь.

— Нѣтъ. Я хочу, чтобы ты осталась, не зная — зачѣмъ. И можетъ быть, ты уѣдешь въ часъ, не зная, зачѣмъ я тебя удерживалъ. Вѣдь не такъ же это трудно, Юлія.

— Конечно, не трудно, — произнесла баронесса. — Не трудно, но странно… Чувствуешь, что превращаешься въ автомата.

Герцлихъ вздохнулъ; баронесса, хорошо изучившая характеръ этого человѣка, поняла, что надобно уступить. Она бросила шляпку на столъ, улыбаясь, подошла къ нему, положила руки ему на. плечи и вымолвила ласковѣе:

— Ну, хорошо, — я останусь, прихотиикъ. До часу. Если хочешь, и до двухъ, до трехъ…

Герцлихъ улыбнулся. Лицо его стало свѣтлѣе.

— Садись и давай ждать часу.

— И молчать?

— Да. Лучше молчать. Это намъ… это намъ, можетъ быть, принесетъ счастье.

Баронесса приглядѣлась къ нему и подумала: «Что-то есть! а что»?! Она сѣла съ другой стороны камина и сначала молчала умышленно, но затѣмъ глубоко задумалась… Герцлихъ изрѣдка смотрѣлъ на часы и будто ждалъ. Она же забылась вполнѣ.

Не прошло получаса, какъ раздались шаги лакея. Герцлихъ встрепенулся, быстро всталъ и глядѣлъ со вниманіемъ на дверь.

Лакей появился съ подносомъ, на которомъ лежала депеша.

Герцлихъ схватилъ ее, развернулъ и глянулъ на подпись.

— Вотъ! — вырвалось у него глухо. Онъ провелъ дрожащей рукой по лбу.

— Что такое? — испугалась баронесса.

Перечитавъ снова депешу, онъ передалъ ее баронессѣ. Она прочла и вскрикнула.

Это было извѣщеніе о смерти жены Герцлиха.

Баронесса, пораженная и взволнованная, потупилась.