El creador en su laberinto

В голове Ганса слова о Хольде объединились с голым задом закованной женщины, что маячил перед ним. Лазарь в штанах, угу… Всё это разозлило не на шутку, и старик полез за своим любимым инструментом.

— Смотри, щегол! Грушей-то слабо поработать? От груши у плохого палача десять человек из дюжины подохнет до суда. Всё ж по швам внутри разойдётся… А у меня на столе ни одна ещё не померла! Расслабься, Либби, расслабься…

Ганс принялся запихивать грушу в ведьму, но делать это в таком положении оказалось неудобно: лучше бы на столе. Голова и руки девки были надёжно зафиксированы колодками, но задом вилять ничто не мешало — и она, отчаянно визжа, старалась помешать Гансу.

Дура… как будто сопротивление могло ей помочь. Только наоборот.

Груша и без того входила с большим трудом: её бы смазать, но уже лень. Порядком вспотев, палач всё-таки засунул инструмент внутрь полностью — и принялся крутить винт. Он быстро прошёл грань, до которой груша просто причиняет боль: теперь она уже медленно разрывала ведьму изнутри. От воплей зазвенело в ушах.

— Ты смотри и учись, не отворачивайся!

Каспар явно не хотел смотреть, но подчинился. Ведьма сорвала голос — к моменту, когда по её бёдрам побежали струйки крови, слышен был уже только хрип. Ганс пожалел, что не мог видеть её лицо в этот момент: гримаса отменная, точно! Судя хоть по тому, как скривился от зрелища напарничек Ганса…

— У меня ещё ни одна от костра не сбежала!

Каспар пытался что-то сказать Гансу — но тот молокососа не слушал, лишь продолжал медленно вращать рукоятку. Груша могла раскрыться ещё шире, гораздо шире — не оставив в низу живота ведьмы ничего целого. Палач крутил винт даже после того, как бессмысленные попытки девчонки дёргаться перешли в конвульсии. А затем она совсем перестала кричать и обмякла. Колени Либби подкосились, узница бессильно повисла на колодке.

— Ганс! Ганс! Ты меня не слышишь, что ли?! Она умерла, кажется…

Ганс понятия не имел, как наверху могут отреагировать на такой исход. Но начальство, особенно способное держать своих работников в столь скотских условиях, для старого палача было сродни Господу. На него вроде как надеешься да уповаешь, но случись оплошать — жди и Страшный суд, и котел с чертями. Не гневи начальство, одним словом.

Так что старый палач немного струхнул.

Ганс бегом кинулся к бочке. Зачерпнул мутную, вонючую воду железной кружкой, выплеснул в лицо ведьме. Девка приоткрыла глаза и очень слабо застонала. Она попыталась подняться, но поскользнулась на луже вытекшей из промежности крови.

— Жива, сучка! У меня до костра не дохнут, говорю же! А ты, палач хренов…. обморок от кончины не отличаешь! Колодки открывай… Ща прижжём её, чтобы кровушкой не истекла.

Ганс извлёк грушу несколько поспешно, да и руки немного тряслись: если прежде что-то между ног ведьмы уцелело, то уж теперь порвалось напрочь. Выглядело так, будто у этой бабы две дырки превратились в одну — но это не печаль палачей. Главное, чтобы не померла до вечера…

Пришлось Гансу с Каспаром на ненадолго стать лекарями. Что, впрочем, дело-то обычное: каждый второй палач в свободное время нарывы вскрывает, зубы рвёт, переломы вправляет. Ломать и чинить человека — иногда почти одно и то же.

Волоча измученную до полусмерти девушку в камеру, Ганс думал о визите начальства: оставались какие-то часы. Может, старику наконец воздадут за все страдания? А то и Каспара, рукожопа малолетнего, вышвырнут... С хорошим напарником, авось, не так паршиво будет. Хотя где ж хорошего-то на такую дерьмовую работу сыскать?.. И если Каспара выгнать, то выходит, что этот сученыш на Божий свет выйдет. А Гансу-то и дальше в подвале гнить! Нет, так не годится…

— Отдыхай, Либби. — проворчал Ганс, толкая ведьму в клетку.

Та сразу забилась в дальний угол, укуталась в валявшиеся там тряпки и принялась реветь. Видать, пришла в себя: вместе с сознанием вернулась и боль. Учитывая, какое месиво теперь было у девки между ног — можно сказать, что она ещё неплохо держалась. Авось доживёт до вечера… а там уже не проблема Ганса.

— Славно вы над девочкой поработали! — послышался голос Хольды.

— Тебе ж оттудова не видать нихрена! — Ганс сам не понимал, почему не может просто игнорировать старую тварь.

— Мне кажется, она всё тут видит…

— Гляньте! А у красавчика-то мозгов побольше… Я все вижу. Кстати, красавчик! Она ведь никакая и не ведьма. Хочешь, расскажу её историю? Ох, гореть вам в пекле: зазря девочку замучили!

Каспар если и не поверил, то засомневался: это Ганс на его лице прочитал уверенно. Ой, дурак…

— Брешет она, малой! Все они тут ведьмы, все… Давай, следующую хватаем…

— Может быть, да. А может — нет, кляйнер Ганс. В этом мире всё обманчиво и непросто, кроме твоего члена. С ним-то все ясно, хотя... Хочешь уговор? Ты девочек сегодня больше не пытаешь, а я тебе на один разик поворожу?