El creador en su laberinto

Левой рукой я нащупал в кармане куртки косяк, о котором вдруг вспомнил. Вставил в губы, поднёс к лицу раскалённое сопло огнемёта и закурил. Сразу же вновь направил оружие на собеседника: тот сохранял невозмутимый вид. Телевизор зашипел, по экрану теперь бежала чёрно-белая рябь. Лес вокруг шелестел, из кустов квакали лягушки.

Думай, думай…

Довольно скоро я понял, что думать бесполезно. Слишком много противоречий, как ни поверни — что-то не сходится. Может быть, таблетка меня оживит. А может — напротив, убьёт. Кто живой: я или Алина? А возможно, мы оба — и это просто какое-то наваждение? Или всё-таки мертвы все шестеро, как говорили по губернаторскому радио? Ему-то, губернатору, какой смысл обманывать… Да, Алина в телевизоре выглядела вполне реальной. Однако и Вика вчера — тоже, не говоря уж об Оле. И что получается: весь отдел, корпоратив которого проводил есаул, помер где-то под Москвой? От чего, простите? Не «Пятью озёрами» же они отравились. А долбославы? Эти откуда?

Да и потом… «Лёгкий выход из затруднительного положения», говорите?

Именно стремление к подобным лёгким выходам меня сюда привело. Единственное, в чём точно не приходилось сомневаться — какую версию ни прими. Порошки, таблетки — они всегда были простым решениям. Как пела Грейс Слик: в любой непонятной ситуации — feed your head. Но ведёт дорога из жёлтого кирпича? Об этом настало время задуматься. Пел один бард: коридоры кончаются стенкой, а туннели выводят на свет. Мог ли я поверить, что Астарот предлагает таблетку, ведущую в туннель? Дверь в коридор открывала почти такая же, не отличишь. One pill makes you larger, and one pill makes you small.

Одновременно я понял и ещё кое-что.

— Каково твоё решение, дорогой?

О, вот и возможность озвучить.

— Вот что, господин Астарот… — я хорошенько затянулся косяком, задержал дыхание. — Каждый наркоман сомневается в объективности окружающего. Я в своё время много читал Филипа Дика, а он знал толк в веществах, потому и писал прекрасную фантастику. Знаете, какой вывод я в итоге сделал?

— Предположим, что не знаю.

Я докурил косяк и щелчком пальцев отправил его в сторону квакающих лягушек. Слово трассер из тех пулемётов губернаторского спецназа…

— И не узнаете. Идите нахуй, герцог!

Мощная струя горючей смеси вырвалась из сопла: очищающее пламя в мгновение ока охватило Астарота, пень и телевизор, испепелило и гадюку в одной руке демона, и таблетку в другой. Астарот истошно заорал и распался: словно перья полетели во все стороны, но каждое перо превратилось в ворона. Шумно хлопая крыльями, надрывно крича, чёрные птицы взвились к чёрным небесам.

На поляне остались только лягушки. Стихло.

Я вспомнил: выкуренный только что косяк — из тех, которые раздавал Кабан после чудом не случившейся (или всё же случившейся?) аварии. Если уже тогда мой друг не был тем, за кого себя выдавал — то сейчас я совершил большую ошибку. Впрочем, сожалеть теперь поздно, а учитывая все последние события… что я теряю? Глубже Ада не низвергнут, если демон окажется прав. Хотя это и не главное.

Главное в ином.

Я так и не высказал Астароту простую мысль, которая внезапно пронзила мозг. Если ты совсем не можешь отличить реальное от нереального — то какая разница, где что?

Не имело значения, кто тут на самом деле жив, а кто мёртв. И какая таблетка куда ведёт. Поэтому я собирался разыскать Олю — пусть она хитрая сучка, но всё-таки уже не чужая мне. Выяснить, что с Кабаном. Вернуться в деревню долбославов: история Славика и Вики тоже не закончилась. Да и есаул… надо похоронить его по-человечески, если тела ещё не забрали. Хороший ведь был мужик, хотя с прибабахом.

Жив я или мёртв, реальность передо мной, иллюзии умирающего мозга а-ля «Лестница Иакова» или настоящий Ад — но есть куча более срочных дел, чем утешать Алину. Она милая. Она мне до сих пор очень нравилась. Прекрасная девушка, да ещё таки из наших — а для меня это важно, чтобы вы знали. Но Алина подождёт. Особенно — если действительно умерла.

Всё здесь спорно и относительно. Шагая через лес с огнемётом в руках, однозначно я был уверен лишь в одном: не нужны мне больше никакие лёгкие выходы. Уже совсем не боясь 36-го легиона особого назначения отдела очистки, я во весь голос горланил песню, игравшую четыре дня назад в нашем пафосном джипе:

— Through the gates of Hell as we make our way to Heaven!..

И шелестящие над головой листья как будто подпевали.

Дом восходящего солнца

1851 год: в баре El Baron

За дверями полупустого бара совсем не ощущалось напряжения. А ведь Новый Орлеан, вечный город-праздник, варево разных наций, религий и языков — в эти дни, увы, сделался тревожным.