Эль Пунто

После коридора показалась кухня. Здесь зелени было ещё больше: шкафы, плита, кухонная утварь – всё покрылось листвой и ветвями. И центром этого безумия был ход, ведущий в подпол. Небольшая лестница, ступеней в десять, была знакома Кристине с детства. Она часто залезала туда по поручению отца, доставая то одно, то другое и безумно страшась, что когда-нибудь встретит крысу или мышь. Ни та, ни другая так на глаза ей не попались, но страх проснулся с новой силой, стоило заглянуть в тёмный зияющий провал.

Кристина помедлила несколько секунд, но тут ветвь, за которую она держалась, дёрнулась и потянула за собой. Лёгкое ощущение щекотки в кончиках пальцев вернуло боевой настрой.

Смерч, видимо, добравшийся уже до дома, зашумел снаружи, словно подтверждая: «Вот меня-то тебе надо бояться, а не кого-то ещё!»

Теперь пути назад не было.

Ступени промелькнули разом, все как одна. Ветка, за которую держалась Кристина, становилась всё нетерпеливей. Теперь она уже не столько манила, сколько вела. Вниз, а затем в дальний угол подпола. Туда, где, вкопав корни в землю и раскинув сотни ветвей, стояло небольшое деревце.

– Отец? – Голос дрогнул, и Кристина сглотнула ком в горле.

Вся окружавшая зелень зашуршала в приветствии. Некоторые ветки опустились ниже и погладили её по голове, как когда-то в детстве.

– Отец, – повторила Кристина.

Слёзы текли по щекам, но она их не замечала. И не вспоминала слов, которые говорила в прошлом. Теперь уже Кристина и не могла помыслить, что выбрала дорогу из ниоткуда в никуда и отказалась от родного отца.

И вновь почти явственно прозвучал возглас Хуаны и Марии. Кристина на секунду замерла, взвешивая и принимая решение. «Да. Родного». Таким оно в итоге стало.

Кристина коснулась деревца. Провела по листьям и вздохнула. Ответный вздох раздался в шелесте листвы.

– Прости…

Ноги подогнулись сами собой. Она опустилась на землю и обхватила ствол деревца руками. Вцепилась так крепко, что не заметила, как ногти погрузились в древесную кору. Ветки со всех сторон окутали Кристину, прижимая её к себе и закрывая от мира.

А там шумел смерч. Он уже разметал весь верхний этаж и теперь отрывал доски, укрывавшие подпол. Тонкий-тонкий кончик смерча потянулся вниз, словно нащупывая дорогу. Но куда бы он ни совался – встречал на своём пути лишь ветви. Пытаясь проникнуть всё глубже, зарывался в листву и не находил там того, что искал, хотя чувствовал свою жертву – вот же она, близко-близко.

Тогда, рассвирепев, смерч набросился на ветви. Хватал их, переламывал, размалывал в труху, вырывал целиком – но всё было бесполезно. На месте погибшей тут же вставала новая. И хотя смерч долго ещё не сдавался и превратил разросшееся древо в маленький куст, но пробраться в сердцевину так и не сумел. Покружил некоторое время и отступил в сторону.

А через минуту растаял вовсе, словно его и не было.

Кристина ничего этого не видела и не чувствовала. Обхватив дерево, она молчаливо каялась и плакала, а стекающие из глаз слёзы попадали на древесную кору и, обжигая, катились вниз, обнажая человеческую плоть, скрытую внутри.

Я такой своеобразный оборотень

В этот раз мы сидели на кухне, пили домашний лимонад. На экране ноутбука застыли андроиды, которым отключили моторику.

– Что значит Detenerlo? – спросила я.

– «Прекрати». Это на испанском.

– Так я и думала.

Лимонад был прекрасен. Даже не вкусом, а той прохладой, которая пощипывала язык, поселялась на какое-то время в горле и даже слегка отдавала в нос. Я пила маленькими глотками, боясь простудиться – самая частая моя проблема летом. Ио лишь изредка брал стакан то в одну руку, то в другую. Видимо, ему хватало и этого, чтобы охладиться.

– Что ещё ты думала? – спросил он через паузу.

– Что это не мои сны. – Я покачала головой. – Они навязаны мне кем-то. Они наполнены моралью. Но она предназначена не мне. Я чувствовала себя самой собой только первое время. А потом, когда вернулась, чужие мысли захватили меня. Этот дом, отец, катастрофа… всё чужое.

– Никогда не слышал о передаче снов.

– Я тоже. Но я вот тут думаю, а что, если я такой своеобразный оборотень? Раз в месяц превращаюсь в кого-то другого и вижу его сон. А потом просыпаюсь, записываю его, словно сдаю анализ. Или пишу изложение. Или просто оставляю послание тому, кому эти сны предназначались. Быть может, он прочтёт это когда-нибудь. Может быть, в этом смысл?

Я вспомнила ещё раз посещение той густонаселённой квартиры и разговор с Евгенией. Может, этот сон предназначался ей? Вряд ли. Скорее мне могли наслать что-то подобное, чтобы я поменяла точку зрения. Так, может, всё-таки сны предназначались мне?

От подобных размышлений начинала болеть голова. Я приложила к ней стакан, но лимонад там уже закончился, как и прохлада.

– Есть ли вообще в этом смысл? – спросила я. – Ты же вроде как специалист по снам.

– Не уверен, что могу что-то сделать с этим. Кажется, они из какой-то другой оперы. Но у меня нет ощущения, что сны предназначены другим людям. А даже если и так – эти твои девочки… они-то явно знают, что происходит.