Эль-Сид, или Рыцарь без короля

Минайя кивнул. У каждого было что рассказать о последнем бое, и позже из их свидетельств сложится общая история – о тех, кто явился на зов, и о тех, кто не появится больше никогда. Навсегда были потеряны многие славные бойцы.

И у самого Руя Диаса имелась своя история. Когда четвертой атакой прорвали наконец оборону мавров и после того, как рассеяли тяжелую конницу франков, началось преследование, и сражение рассыпалось на множество отдельных стычек. Вместе с другими он оказался посреди ручья, куда загнали отряд франков, попытавшихся уйти через сосновую рощу, а когда не вышло, дорого продавших свои жизни. Все они отчаянно дрались сперва верхом, а потом пешими и пали один за другим. Руй Диас убил последнего – видного франкского рыцаря – после того, как предложил ему сдаться, а он гневно отверг это предложение. Сейчас он лежал у самой воды, голый и белый, как червяк, одним из первых став добычей мародеров.

– Это наш день, – сказал Минайя.

– Похоже на то.

Двое всадников спешились и помогли Рую Диасу забраться в седло. Минайя придвинулся вплотную, осматривая рассеченную бровь и раненое плечо:

– Больше ничего?

– Насколько я знаю…

– Дешево отделался.

Руй Диас обвел рукой берег, заваленный трупами:

– Не скажи.

Человек шесть выбрались из реки и присоединились к ним. Они вели своих и чужих коней, нагруженных оружием и доспехами павших.

– Что там происходит, не знаешь?

Минайя снял шлем и откинул кольчужный наголовник. Стал потягиваться, разминая затекшие от долгого сидения в седле ноги и спину. Провел ладонью по усталому лицу, покрытому шрамами и оспинами.

– Бой продолжается. – Он стянул с головы и куфию, вытер ею взмокшие щеки и лоб. – Наши преследуют мавров из Лериды, рубят всех, кто под руку попадется… Говорят, эмир сумел уйти, и для этого многим его людям пришлось пожертвовать жизнью.

Руй Диас как будто не слышал его. Он был погружен в воспоминания о том, что было совсем недавно: картины сражения представали в памяти так живо и ярко, будто повторялись наяву. Тяжкий топот копыт, звон и лязг железа, крики людей, которые убивали и умирали. Жара, пот, пересохшее горло, ломота в руке, уставшей подниматься и разить.

– Ты слышишь меня, Сиди? Я говорю, что эмиру Лериды удалось сбежать.

Руй Диас кивнул, словно возвращаясь из дальней дали. Только сейчас, отойдя от горячки боя, смог он выстроить всю последовательность событий и принятых им решений – плодов опыта и наития. Решений, которые привели его сюда, а могли бы – по прихоти судьбы или ошибки в расчетах, – могли бы превратить его в одного из тех, кто валялся сейчас нагишом на берегах этой речонки.

Он снова взглянул на поле битвы, над которым наконец-то рассеялась пыль. И постепенно понимая, почему все сложилось так, а не иначе.

Теперь и только теперь он со всей определенностью понял, почему победил.

Они начали с того, что ударили по тяжелой кавалерии франков, наступавшей на правое крыло, – Руй Диас, Ордоньес, Бермудес со знаменем и еще сто восемьдесят всадников – христиан и мавров, – которые перестроились и сначала шагом, потом рысью и наконец галопом двинулись на врага. А Руй Диас знал по опыту эту особенность подобных столкновений: за миг до лобовой сшибки двух масс конницы та, у которой меньше решимости или веры в победу, дрогнет и повернет вспять. Это отчасти напоминает старинную игру в гляделки: кто моргнет – тот и проиграл. Здесь все зависит от решимости воинов и от хладнокровия военачальников.

Старо как мир. И как война.

Так все было и на этот раз.

За тридцать шагов до удара франки стали придерживать коней.

Для этого не было решительно никакой причины, однако они это сделали. Ни опытностью, ни отвагой они не уступали бойцам Руя Диаса – а может быть, все же уступали? Может быть, им не хватало дерзости. Так или иначе, таинственные силы, управляющие сердцами, будто вселили вдруг неуверенность в командиров франков, и они натянули поводья, и этого оказалось достаточно, чтобы все их войско повернуло вспять. Тогда атакующие пришпорили коней и начали преследование, разя в спину: убили они немногих, а смятение вселили во всех, так что франки, утратив слаженность и власть над собой, рассеялись по всему полю сражения, а потом и вовсе оставили его.

– Ох и бестия же оказался этот твой племянничек, – сказал Минайя.

Руй Диас глядел на него, удивленно моргая. Получилось так, словно помощник прочел его мысли.