Элантрис

На Востоке положение одива при влиятельном джьерне принесет ему уважение и власть. Вполне могло оказаться, что единственной целью, ради которой Дилаф изводил верховного жреца, было покинуть Арелон.

Хратен развернулся и вышел в главный зал. Все прошло легче и менее болезненно, чем он мог надеяться. Он подавил вздох облегчения, а в походке прибавилось легкости.

До него донесся голос Дилафа. Звучал он негромко, но тем не менее верховный жрец без труда различил слова.

– Разошли гонцов, – обратился арелонец к одному из дорвенов. – Утром мы отправляемся во Фьерден.

Хратену очень не хотелось останавливаться. Он пытался убедить себя, что ему наплевать на интриги Дилафа, лишь бы тот убрался с глаз долой. Но проведенные в плетении интриг годы не позволили джьерну пропустить мимо ушей подобное заявление. Особенно из уст Дилафа.

Хратен со вздохом повернулся:

– Мы? Я приказал ехать только тебе, артет.

– Конечно, господин. Но я же не могу оставить своих одивов.

– Одивов? – переспросил Хратен.

Любой представитель дереитского жречества имел право набирать одивов, продолжая цепь, связывающую людей с Джаддетом. Но ему не приходило в голову, что Дилаф решит обзавестись слугами. И когда он успел?

– Кто присягнул тебе? – резко спросил джьерн.

– Несколько человек, господин, – уклончиво отозвался артет.

– Назови их.

И Дилаф начал перечислять имена. Большинство жрецов набирали одного или двух одивов, некоторые джьерны имели около десятка. У арелонца их оказалось более тридцати. Чем дольше тянулся список, тем больше Хратена охватывали изумление и злость. Каким-то образом Дилафу присягнули почти все ценные местные сторонники, включая Варена и многих лордов.

Дилаф закончил перечисление и потупил обманчиво смиренный взгляд.

– Интересный список, – медленно произнес Хратен. – И кого же ты собираешься взять с собой?

– Всех, конечно, – невинно ответил артет. – Если письмо содержит важные сведения, мне понадобится надежная охрана.

Верховный жрец прикрыл в отчаянии глаза. Если Дилаф увезет с собой всех названных людей, то он лишится почти всех последователей в Каи. Конечно, если они согласятся уехать. С другой стороны, положение одива накладывало серьезные узы; большинство дереитов, даже многие жрецы присягали на более свободное положение крондета. Крондет прислушивался к мнению своего хродена, но не налагал на себя обязательства беспрекословно следовать приказам.

Так что Дилаф обладал необходимой властью и при желании мог принудить своих одивов покинуть Арелон. И Хратен ничего не мог поделать; вмешаться в отношения между другим жрецом и его слугами означало серьезное нарушение правил. Но стоит Дилафу попытаться увезти их из Каи, и разразится катастрофа. Эти люди были еще новичками в Шу-Дерет и не знали, на какую зависимость обрекли себя; Хратен сомневался, что они беспрекословно последуют за артетом.

А когда они воспротивятся, верховному жрецу придется отлучить их всех до единого. И наступлению Шу-Дерет в Арелоне придет конец.

Арелонец продолжал приготовления к отъезду, делая вид, что не замечает внутренней борьбы джьерна. Но как ни мечись, Хратен знал, что нужно делать. Возможно, Дилаф блефовал; тем не менее артет не раз показал, что на него можно полагаться только до определенного предела, и Хратен не исключал, что тот способен уничтожить всю проделанную в Арелоне работу, лишь бы досадить ему.

Верховный жрец до скрипа стиснул зубы. Он сумел остановить публичное сожжение элантрийца, теперь Дилаф нанес ответный удар. Нет, артет вовсе не мечтал попасть во Фьерден. Может, он и был неуравновешенным фанатиком, но ловушки расставлял мастерски.

– Подожди, – выдавил Хратен, как раз когда посланник Дилафа собирался уходить. Нельзя дать известию разнестись за пределы часовни. – Артет, я передумал.

– Хроден? – Дилаф выглянул из своей комнатушки.

– Ты не поедешь во Фьерден.

– Но, господин…

– Нет. Мне не обойтись без тебя. – От явной лжи Хратена передернуло. – Найди кого-нибудь для доставки письма.

Верховный жрец развернулся на пятках и быстро зашагал к своим покоям.

– Как пожелаете, господин. Я всего лишь ваш ничтожный слуга.

Эхо часовни донесло до его ушей торжествующий шепот артета.

Хратен снова сбежал.

Ему требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Несколько часов он кипел в своем кабинете, исходя злостью на Дилафа и себя. Наконец, не в силах больше там находиться, он вышел на улицы Каи.

По привычке он направился к элантрийской стене. Ему требовалось подняться на высокое место, как будто, если вознестись над людскими заботами, можно яснее взглянуть на жизнь.

– Подайте монетку, господин, – умоляюще протянул голос из темноты.

Хратен в удивлении остановился. Жрец настолько погрузился в свои мысли, что не заметил одетого в лохмотья нищего старика, который щурился на него подслеповатыми глазами. Хратен нахмурился – он никогда не видел в Каи попрошаек.

Из-за угла выскочил подросток, одетый в такое же тряпье, как и нищий. Заметив джьерна, мальчишка замер и побледнел как смерть.