Элантрис

Тем не менее неуступчивость Сарин, которая так восхищала принца, сейчас мешала узнать, что происходит в мире. Ни ненавязчивые уговоры, ни хитрости пока не заставили принцессу раскрыть рта. К сожалению, Раоден не мог себе позволить и дальше считаться с ее чувствами. Его тревожило странное поведение гвардейцев – любая смена власти может оказаться для Элантриса губительной.

Друзья достигли подножия лестницы и направились к центру города. Прогулка получилась довольно длинной, но Раоден этого не заметил, размышляя об увиденном. Несмотря на падение Элантриса, последнее десятилетие прошло для Арелона мирно. На юге он граничил с дружественным Дюладелом, север охраняла теоданская армада, на востоке путь преграждали неприступные горы – с такой защитой даже ослабленная после реода страна могла чувствовать себя спокойно. Внутренние раздоры тоже обходились без крови, поскольку Йадон крепко держал войска в своих руках, вынуждая знать решать свои распри мирным путем.

Раоден знал, что затишье не продержится долго, хотя его отец не желал видеть угрожающей королевству опасности. Решению принца жениться на Сарин в огромной степени способствовал долгожданный шанс заключить договор с Теодом и получить частичный доступ к армаде. Арелонцы не умели сражаться, столетия элантрийского правления приучили их к спокойной жизни. Вирн должен быть идиотом, чтобы не напасть на них рано или поздно; ему необходимо только выбрать удачное время.

А внутренняя распря подарит вирну прекрасную возможность. Если гвардия решилась предать короля, гражданское противостояние снова принесет в Арелон хаос, а фьерденцы славились умением извлекать выгоды из подобных ситуаций. Принцу было совершенно необходимо узнать, что происходит по ту сторону стены.

В конце концов они с Галладоном добрались до места. Они направлялись не к Новому Элантрису, а к тому приземистому, невзрачному строению, что скрывало вход в святилище элантрийцев. Дьюл не высказал ни слова возражения, когда узнал, что Раоден показал Сарин библиотеку: он лишь кивнул, как будто не ожидал ничего иного.

Они привели в действие открывающий люк механизм и через несколько секунд оказались в библиотеке. Для сбережения масла на стенах горело меньше половины ламп, но принц сразу разглядел Сарин за одним из дальних столиков. Она склонялась над книгой в той же позе, как он ее оставил.

Отблески заиграли по лицу принцессы, и Раоден в который раз поразился ее красоте. Он давно привык к темным пятнам на коже элантрийцев и перестал их замечать. К тому же Сарин перенесла шаод поразительно хорошо. Обычно уже через несколько дней появлялись морщины, а кожа тускнела и приобретала грязно-серый оттенок. Но девушку эти беды обошли стороной, и ее лицо оставалось таким же гладким и свежим, как в первый день.

Еще она утверждала, что ее синяки и царапины не болят постоянно, как у остальных элантрийцев, хотя Раоден считал, что причина в том, что она не пробовала жизни за пределами Нового Элантриса. Многие из новичков не испытали на себе ужасов элантрийской боли; плодотворный труд и жизнерадостная атмосфера общины помогали забыться. Голод также не мучил принцессу – опять-таки ей повезло попасть в город в хорошие времена, когда на всех хватало еды для ежедневного обеда. Запасов хватит примерно на месяц, но Раоден не видел смысла их растягивать: голод причинял элантрийцам неудобства, но смертью не грозил.

Ему очень нравились глаза Сарин, как она с живым интересом разглядывала все вокруг. Она не просто смотрела, она изучала. А когда принцесса открывала рот, беседа с ней никогда не опускалась до бессмысленной болтовни. Больше всего в теоданской принцессе его привлекал острый ум.

При их приближении Сарин подняла голову и радостно заулыбалась:

– Дух! Ты ни за что не угадаешь, что я нашла!

– Ты права, – с легкой полуулыбкой признался принц. Он так и не придумал, как подойти к разговору о событиях в Каи. – Поэтому можешь сразу сказать мне.

Девушка подняла книгу и показала корешок – «Собрание государственных мифов, составленное Сеором». Раоден показал ей библиотеку в попытке насытить вызванный Эйон Дор интерес, но, как только Сарин обнаружила целую полку книг о теории государства, изучение магии отошло на второй план. Частично сдвиг в интересах вызвало разочарование в Эйон Дор: принцесса не могла рисовать эйоны. Ее палец не оставлял в воздухе даже светящегося следа. Раоден зашел в тупик, выискивая причину, но потом Галладон рассказал, что даже до реода некоторые элантрийцы обучались Эйон Дор годами; стоило провести первую линию под чуть неверным углом, и ничего не получалось. Это как раз успех принца оказался из ряда вон выходящим.

Сарин подобное объяснение пришлось не по вкусу. Она принадлежала к типу людей, которые легко раздражаются и теряют интерес к делу, если им приходится учиться дольше, чем остальным. Она утверждала, что вычерчивает эйоны с предельной точностью – и, по правде говоря, принц не находил в ее символах недостатков. Они просто не желали появляться, и никакой накал высочайшего негодования не влиял на подобную наглость.