Элеанор Олифант в полном порядке

К своему удивлению, я подумала, что он довольно привлекателен, и сразу же укорила себя за эту мысль. Мое предубеждение говорило: красивые, эффектные люди просто не могли работать в отеле «Хоторн Хаус» в пятницу днем. И действительно, женщина на ресепшене подтвердила мои ожидания, но, в самом деле, стыдно судить так предвзято – и откуда только у меня берутся все эти предрассудки? (Тоненький голос у меня в голове прошептал ответ: «Мамочка»).

Бармен улыбнулся, обнажая красивый ряд зубов и сверкая голубыми глазами.

– Куча старого дерьма, – произнес он голосом, способным отшкурить стены и ободрать с них штукатурку.

«Видишь, я же говорила!» – прошептала Мамочка.

– Да? – сказала я. – К сожалению, днем, когда идет эта передача, я не бываю дома.

– Если хотите, можете смотреть сейчас, – сказал бармен, пожимая плечами.

– А можно?

– А почему нет? – ответил он. – Чем еще здесь заниматься?

Он махнул рукой в сторону пустого помещения.

Я забралась на высокий табурет у барной стойки – мне всегда хотелось попробовать – и заказала водку с колой. Бармен молча приготовил коктейль, не спрашивая, добавил лимон и лед и подтолкнул мне.

– Похороны? – спросил он.

Я задалась вопросом, откуда он мог узнать, но тут же сообразила, что я одета во все черное, мои накрашенные глаза немного потекли, и вообще у человека не могло быть других причин оказаться в подобном заведении в такое время дня. Я кивнула. Поскольку никаких слов больше не требовалось, мы устроились поудобнее и стали наблюдать за тем, как Йэн и Дороти справятся с домом семидесятых годов, приобретенным ими на аукционе за девяносто пять тысяч фунтов. Они намеревались отремонтировать ванную, установить новую кухню и объединить в одно целое гостиную и столовую.

– В качестве финального штриха, – сказала ведущая, – входная дверь была покрашена в очаровательный зеленый цвет.

– «Зеленая дверь», – не раздумывая сказал бармен, и буквально через секунду – подумать только! – зазвучала песня с одноименным названием.

Мы засмеялись, и он, без лишних вопросов, подтолкнул мне еще одну порцию водки с колой.

Мы переключились на «Отвязных женщин», еще одно незнакомое мне телешоу. К тому времени я уже допивала четвертую порцию водки, похороны все еще стояли у меня перед глазами, но боли больше не причиняли – словно камешек в ботинке, который ощущается, но не колет, потому что ты сидишь на месте.

Я подумала, что надо бы съесть пирожок или хотя бы прихватить несколько с собой, но потом вспомнила, что пришла сюда с крохотной новой сумочкой, в которую влезет максимум два небольших пирожных. Я поцокала языком и покачала головой.

– Что-то не так? – спросил бармен.

Мы друг другу не представились – почему-то это казалось излишним. Я пододвинулась вперед на своем стуле и весьма шаблонным образом уставилась в свой стакан.

– Да нет, ерунда, – беззаботно ответила я, – просто мне кажется, что сейчас самое время немного поесть.

Бармен, за это время несколько подрастерявший свою привлекательность, взял мой стакан, вновь наполнил его водкой, плеснул колы и придвинул ко мне.

– Куда торопиться? – сказал он. – Почему бы вам не составить мне компанию и еще немного не посидеть здесь?

Я осмотрелась вокруг – в баре по-прежнему не было ни души.

– Может, после этой порции тебе захочется немного полежать? – спросил он, постучал по моему стакану и близко склонился ко мне.

На крыльях его носа я разглядела крупные поры. Некоторые из них были закупорены микроскопическими черными точками.

– Может быть, – ответила я. – После водки с колой мне действительно иногда хочется полежать.

Он хищно улыбнулся.

– Настраивает на нужный лад, да?

Я попыталась вопросительно вздернуть брови, но почему-то мне удалось поднять только одну. Я слишком много выпила, потому что мне было слишком больно и эту боль можно было только низвергнуть вниз, утопив в водке. Все просто.

– Что вы имеете в виду? – спросила я и услышала, что согласные у меня получаются какие-то нечеткие.

– Похороны, – сказал он и склонился ко мне настолько близко, что почти ткнулся в мое лицо носом, обдав меня запахом лука. – Переживать не из-за чего. Смерть… тебе не кажется, что она разжигает желание…

– Элеанор!

Я почувствовала, что мне на плечо легла рука, и чрезвычайно медленно повернулась на табурете.

– А, Рэймонд, привет! – сказала я. – Познакомься с… ой, я не знаю его имени. Простите, мистер, как вас зовут?

Бармен со скоростью света отлетел к противоположному концу стойки, уставился в экран телевизора и вновь принялся вытирать стаканы. Рэймонд окинул его взглядом, который в самом лучшем случае можно было назвать недоброжелательным, и положил на стойку двадцатифунтовую банкноту.

– Нет, Рэймонд, подожди, – сказала я, шаря в поисках своей новой сумочки, – у меня тут есть деньги…

– Идем, – сказал он, довольно бесцеремонно стаскивая меня с табурета, – потом разберемся.

Я засеменила за ним на своих каблуках рюмочкой.

– Рэймонд, – сказала я, дергая его за рукав. Он посмотрел на меня сверху вниз. – Я решила, что не буду делать татуировку.