Элегантность ёжика

– Вы, должно быть, скучаете без внуков.

– Я довольно часто с ними вижусь. И конечно, очень люблю. Младшего зовут Джек (мой зять англичанин), ему семь лет. Он звонил мне сегодня утром и сказал, что впервые в жизни поймал рыбку. Понимаете, какое это для него событие!

Мы снова помолчали.

– Вы ведь тоже, наверное, вдова? – спросил Какуро, когда мы уже были в прихожей.

– Да, – ответила я, – вот уже пятнадцать лет, как умер мой муж. – У меня перехватило горло. – Его звали Люсьен. Тоже от рака…

Мы стояли возле двери и с грустью смотрели друг на друга.

– Спокойной ночи, Рене, – сказал наконец Какуро. И, просветлев, прибавил: – Прекрасный был сегодня день.

А на меня стремительно обрушилась щемящая тоска.

10. Темные тучи

«Идиотка несчастная, – обругала я себя и, смахнув крошку от кекса, сняла вишневое платье. – Чего ты ждала?» Консьержка, она и есть консьержка. Не бывает дружбы между высшими и низшими. И вообще, что ты, дуреха, себе напридумала?

«Что ты, дуреха, себе напридумала?» – повторяла и повторяла я, принимая душ и уже лежа в кровати, после короткой стычки со Львом, который не хотел уступать мне облюбованное местечко.

Прекрасное лицо Санаэ Одзу мерцало перед моими закрытыми глазами, и я чувствовала себя старухой, которую снова окунули в привычную безрадостную жизнь.

Заснула я с тяжелым сердцем.

Наутро мне было скверно, как с похмелья.

Однако неделя выдалась хорошая. Какуро несколько раз заглядывал ко мне, всякий раз приглашая меня в арбитры (мороженое или шербет? Атлантика или Средиземноморье?), и мне были в радость шутливые и непринужденные разговоры с ним, вопреки темным тучам, которые обложили мое бедное сердце. Мануэла очень смеялась, увидев мое вишневое платье, а Палома окончательно переселилась в кошачье кресло.

– Когда вырасту, буду консьержкой, – объявила она своей матери, когда та снова привела ее ко мне, и Соланж Жосс взглянула на меня как-то, я бы сказала, настороженно.

– Не дай-то бог, деточка, – ответила я, любезно улыбнувшись мадам. – Ты у нас будешь принцессой.

Палома упрямо набычилась. «Все-равно-буду-консьержкой-и-никакая-мама-мне-не-указ», – говорила ее гримаска, забавно контрастирующая с леденцово-розовой, в тон оправе очков, футболкой.

– Чем это пахнет? – осведомилась Палома, когда мадам Жосс ушла.

У меня в ванной комнате что-то засорилось, и вонь стояла, как в общественной уборной. Неделю тому назад я вызвала сантехника, но, похоже, ему не улыбалось возиться с моими трубами.

– Канализацией, – ответила я, не вдаваясь в подробности.

– Издержки либерализма, – сказала Палома, словно не услышав моего ответа.

– Засор канализации, – уточнила я.

– Я и говорю, – подхватила Палома. – Почему до сих пор не пришел сантехник?

– Потому что у него много вызовов, – предположила я.

– Ничего подобного, – отрезала Палома. – Правильный ответ: потому что его ничто не вынуждает. А почему его ничто не вынуждает?

– Потому что у него нет конкурентов, – ответила я.

– Вот именно, – согласилась с довольной улыбкой Палома, – не срабатывает механизм свободного рынка. Железнодорожников пруд пруди, а сантехников не хватает. Лично мне больше по душе колхозы.

Стук в дверь прервал нашу увлекательную беседу.

Пришел Какуро, который, судя по его виду, хотел сообщить что-то важное.

Увидев Палому, он сказал:

– О-о, добрый день, милая барышня. Я загляну попозже, Рене?

– Как хотите. У вас все в порядке?

– Спасибо, все в порядке, – рассеянно ответил он. И, внезапно решившись, бросился напролом: – Может быть, поужинаете со мной завтра вечером?

– Э-э… – промямлила я. Меня бросило в жар. – Ну-у…

Все, что мне мерещилось в последние дни, вдруг обретало плоть и кровь.

– Я хотел бы пригласить вас в ресторан, который сам очень люблю, – продолжал он, и в глазах его появилось что-то просящее, так собаки смотрят на кость.

– В ресторан? – переспросила я, совсем смешавшись.

Слева от меня в кресле мышкой завозилась Палома.

– Выслушайте меня, – заговорил Какуро, явно смущаясь. – Поверьте, я приглашаю вас от души. У меня… у меня завтра день рождения, и я был бы счастлив видеть вас своей дамой.

– А! – сказала я, потому что больше ничего не могла сказать.

– В понедельник я уезжаю к дочери, и там, разумеется, будет семейный праздник, но… завтра… если бы вы согласились…

Он замолчал и с надеждой посмотрел на меня.

Я тоже молчала.

– Мне очень жаль, – заговорила я наконец. – Но, право, это не совсем удачная мысль.

– Почему же? – спросил Какуро, и лицо у него стало огорченное.

– Это очень любезно с вашей стороны, – продолжала я, стараясь говорить как можно тверже и боясь, как бы голос у меня не дрогнул, – и я вам очень благодарна, но я не могу принять ваше предложение. Большое спасибо. Я уверена, что у вас есть друзья, с которыми вы прекрасно отпразднуете ваш день рождения.

Какуро смотрел на меня в полном расстройстве.

– Я… – начал он, – да, конечно, но… я правда так хотел… И… почему же?.. – Он нахмурил брови. – Не понимаю.

– Так будет лучше, – сказала я. – Поверьте.

И тихонько пошла вперед, почти вынуждая его отступить к двери.