Элегии и малые поэмы

550 Рим раскалился огнем от пригородных костров.

        Трудно поверить, но будто тогда из могил появились

        Предки и стали стенать, плача в ночной темноте,

        А по дорогам везде городским и полям завывали

        Толпы бесплотных теней и ужасающих душ.

555 Как только стали опять воздавать почитание мертвым, —

        Нет ни чудес никаких, ни мертвецов из могил.

        Но в поминальные дни вы не думайте, вдовы, о браках,

        Факел сосновый пускай чистых уж дней подождет.

        Да и тебе, хоть твоей ты и кажешься матери зрелой,

560 Пусть не расчешет копье гнутое девичьих кос.

        Светочи спрячь ты свои, Гименей, и от мрачных огней их

        Скрой! Уныло огни при погребеньях горят.

        Боги таятся пускай за дверями закрытыми храмов,

        Пусть фимиам не дымит и не горят очаги.

565 Легкие души теперь и тела погребенных в могилах

        Бродят, и тени едят яства с гробниц и могил.

        Так продолжаться должно не долее дней, что осталось

        В месяце: в наших стихах столько же числится стоп.[371]

        День последний из них Фералий название носит:

570 Манам в последний раз в этот мы молимся день.

        Тут среди жен молодых многолетняя сидя старуха,

        Таците служит немой, но не немая сама.[372]

        Ладан кладет под порог, тремя его пальцами взявши,

        Там, где мышонок прогрыз ход потаенный себе;

575 Темный вяжет свинец тройною заклятою ниткой

        И у себя во рту вертит семь черных бобов;

        Жарит потом на огне зашитую голову рыбки,

        Что залепила смолой, медной иглой проколов;

        Льет вино, нашептав, а остаток его выпивают

580 Или сама, иль ее спутницы, больше сама.

        «Мы оплели языки и рты враждебные крепко!» —

        Старица так говорит пьяная, вон выходя.

        Спросишь ты, верно, меня, кто же эта богиня немая?

        Слушай же, что услыхал сам я от старых людей.

585 Неукротимой к Ютурне любовью объятый Юпитер

        Вытерпел то, что стерпеть богу такому нельзя:

        То среди леса она в орешнике пряталась частом,

        То она, в воду нырнув, к сестрам скрывалась своим.

        Он созывает всех нимф, которые в Лации жили,

590 И таковые слова хору их он говорит:

        «Ваша сестра сама себе враг, раз она отвергает

        Высшего бога любовь, не отдаваясь ему.

        Мне помогите и ей: ведь то, что мне будет усладой,

        Страстно желанною, то будет на радость и ей.

595 Берега вы на краю удержите, прошу я, беглянку,

        Чтобы она не могла в воду речную нырнуть».

        Так он сказал, и его послушались тибрские нимфы

        Все, что твой брачный чертог, Илия, верно блюдут.

        Но среди них оказалась одна, по имени Лала,

600 Что за болтливость свою также Болтуньей звалась:

        В этом ее был порок. Частенько Альмон[373] говорил ей:

        «Дочь, придержи свой язык», — но не сдержалась она.

        Только она подошла ко пруду Ютурны-сестрицы,

        Как закричала: «Беги!», бога слова рассказав.

605 После к Юноне она подошла, участь жен пожалела

        И говорит ей: «Твой муж в нимфу Ютурну влюблен».

        В ярость Юпитер пришел и тотчас у нимфы нескромной

        Вырвал язык, приказав строго Меркурию так:

        «К манам ее отведи: для немых там пригодное место.

610 Нимфа, да будет она нимфой подземных болот!»

        Отдал Юпитер приказ. Она входит с Меркурием в рощу,

        Здесь предводитель ее чувствует к пленнице страсть,

        Хочет он ей овладеть, она взглядом его умоляет, —

        Тщетно: немые уста ей не дают говорить.

615 Матерью став, близнецов родила, что блюдут перекрестки.

        Град охраняя у нас: Ларами стали они.

22 февраля. Каристии

        День Каристий идет затем: для родных это праздник,

        И собирается тут к отчим семейство богам.

        Память усопших почтив и родных посетивши могилы,

620 Радостно будет к живым взоры свои обратить

        И посмотреть, сколько их после всех умерших осталось,

        Пересчитать всю семью, весь сохранившийся род.

        Лишь безупречные пусть приходят, преступным нет места:

        Братьям и матерям, злым и жестоким к родне,

625 Тем, для которых отец или мать зажились слишком долго.

        Как и свекровям, своих зло донимающим снох.

        Внуков Тантала пускай и супруги Ясона не будет

        Так же, как той, что дала жженых селянам семян,[374]

        Прокны с сестрою ее и Терея, что мучил обеих,

630 Как и того, кто богат стал незаконным путем.

        Ладан курите семейным богам! Согласье ведь должно

        В этот особенно день кротко и мирно хранить.

        И учреждайте пиры вы в честь подпоясанных Ларов,

        Ставьте тарелку для них — почести знак и любви.

635 А уж как влажная ночь к спокойному сну призовет вас,

        Чашу наполнив вином, вы помолитесь тогда:

        «Пьем за себя и тебя, отец отечества, Цезарь!»

        И возливайте вино с этой молитвою все.

23 февраля. Терминалии

        Ночь миновала, и вот восславляем мы бога, который

640 Обозначает своим знаком границы полей.

        Термин, камень ли ты иль ствол дерева, вкопанный в поле,

        Обожествлен ты давно предками нашими был.

        С той и другой стороны тебя два господина венчают,

        По два тебе пирога, по два приносят венка,

645 Ставят алтарь; и сюда огонь в черепке поселянка,

        С теплого взяв очага, собственноручно несет.

        Колет дрова старик, кладет их в поленницу ловко

        И укрепляет с трудом ветками в твердой земле.

        После сухою корой разжигает он первое пламя:

650 Мальчик стоит и в своих держит корзины руках.

        После того как в огонь он бросит три горстки пшеницы,

        Дочка-девчонка дает сотов медовых куски.

        Прочие держат вино, выливают по чашке на пламя,