Элегия Хиллбилли

Проблема масштабная. Ежегодно 640 тысяч детей, преимущественно из бедных семей, по несколько месяцев проводят в приемных семьях. Добавьте к ним тех, кто подвергается насилию, но по каким-то причинам избегает системы патронажного воспитания (точное их количество никто не может назвать), и вы станете свидетелем настоящей эпидемии, которая по воле властей только набирает обороты.

Мы можем сделать многое. Можем выстроить политику так, чтобы она учитывала интересы детей вроде меня. Самый важный урок моей истории не в том, что общество нарочно ставило какие-то препятствия на моем пути. Начальная и средняя школа были не так уж плохи, учителя прикладывали все силы, чтобы до меня достучаться. Наша средняя школа занимала последнее место в рейтинге учебных заведений Огайо, но причиной тому были отнюдь не педагоги, а сами ученики. Я получил грант Пелла и субсидированный правительством студенческий заем под низкий процент, которые позволили мне поступить в колледж. Я никогда не голодал, во многом благодаря бабушкиным льготам, которыми она щедро со мной делилась. Конечно, меры социальной поддержки не идеальны, однако я сам виноват, что некоторое время ходил по краю; от властей ничего не зависело.

Недавно я встречался со своими учителями из альма-матер — старшей школы Мидлтауна. Все они в той или иной степени выражали беспокойство тем, что власти слишком поздно включаются в образовательный процесс и оттого тратят непозволительно много ресурсов. «Видимо, наши политики считают, что все решает колледж, — сказал мне один учитель. — Для кого-то — возможно. Но многие наши ученики знают, что колледж изначально не для них». Другой добавил: «Скандалы и драки — вот и все, что дети видят с ранних лет. Одна моя ученица недавно потеряла ребенка — практически на пустом месте, как теряют ключи от машины: просто не имела понятия, куда бы он мог подеваться. Две недели спустя его нашли в Нью-Йорке — с отцом-наркодилером и прочей тамошней родней». Забудем о чудесах: все мы знаем, какая участь уготована бедному малышу. Хотя если вмешаться именно сейчас, на данном этапе, еще можно что-то исправить.

На мой взгляд, любая политическая программа должна учитывать то, что мои бывшие педагоги видят каждый день: что истинная проблема этих детей в том бардаке, который творится у них дома. Пора уже признать: ваучеры по «Восьмой программе» должны выдаваться администрацией города таким образом, чтобы не делить бедных на маленькие анклавы. Как сказал Брайан Кэмбелл, учитель из Мидлтауна: «У вас на руках база семей, пользующихся “Восьмой программой”, вот и сделайте так, чтобы по отношению к налогоплательщикам среднего класса она образовывала перевернутый треугольник. Чем ниже доходы в определенном районе, тем меньше там эмоциональных и финансовых ресурсов. Нельзя просто взять и собрать всех бедных в одном месте, тогда воцарится полная безнадега». С другой стороны, он добавил: «Объедините детей из семей с низкими доходами с теми, кому привычна иная модель жизни, и бедняги потянутся вслед за обеспеченными». Тем не менее, когда Мидлтаун попытался ограничить выдачу ваучеров в определенных районах города, этому решению воспротивились федеральные власти. Они решили, что нищим детям не место среди успешных людей.

Правительственная политика бессильна решить и другие проблемы нашего сообщества. Ребенком я считал, что хорошие оценки в школе — удел девчонок. Парни, на мой взгляд, должны быть сильными, смелыми, готовыми к драке, затем, позднее, пользоваться популярностью у девушек. Мальчишек, которые проявляли интерес к учебе, называли «хлюпиками» и «педиками». Не знаю, откуда взялось такое предубеждение. Разумеется, не от бабушки, которая заставляла меня учиться, и не от деда. Но так думал не я один; исследования доказывают, что мальчики из рабочего класса, вроде меня, плохо учатся в школе, потому что считают учебу сугубо женским занятием. Можно ли изменить это на законодательном уровне? Вряд ли. Порой весы не раскачать даже при большом желании.

Я узнал, что те черты характера, которые помогали мне выжить в детстве, в зрелом возрасте только мешают. В случае конфликта я предпочитаю убегать или драться. В моем нынешнем браке такой необходимости нет, но если бы не жена, детские стереотипы по-прежнему бы надо мной довлели. Я с юных лет привык транжирить деньги — потому что любую заначку (под матрасом или в ящике с нижним бельем, даже в бабушкином доме) могли найти и «взять в долг». Когда мы с Юшей приводили в порядок мои финансы, то ужаснулись, сколько у меня банковских счетов и просроченных карт.

Иногда Юше приходится напоминать, что не каждое оскорбительное замечание в мой адрес — от проезжающего мимо автомобилиста или соседа, которому не по нраву наши собаки — должно становиться поводом для кровной мести. И я, немного остыв, признаю, что она, пожалуй, права.