Электрополис

Те аппараты, которыми я располагаю, и те возможности, которые предоставляют мне гамма-лучи и лучи Риндель-Маттью, открывают мне доступ в мыслительный аппарат человека. Я могу так усилить тончайшие волны человеческой мысли, что они заставят вибрировать тончайшую же мембрану. Разумеется, для этого необходимо, чтобы человек, мысли которого я хочу прочесть, был в теснейшем соприкосновении со мной и с моим аппаратом. Поэтому я заказал сетчатые рубашки, в ткань которых вшиты почти невидимые проволочки и точно такие же проволочки прикреплены к верхней одежде. Такая сетчатая рубашка надета на тело и соприкасается с верхней одеждой, а верхняя одежда в свою очередь соприкасается со спинкой стула, внутри которого вставлен мой передающий аппарат. Этот стул соединен особым проводом с моим креслом, и волны, идущие от моего собеседника, принимаются мною. Ведь ты знаешь, что человек слышит не только ушами; бывают случаи, когда глухие воспринимают звук зубами... Мембрана, находящаяся у меня на спине, передает посылаемые чужим мозгом волны моему спинному мозгу... Разумеется, это можно было бы упростить и прикрепить слуховой аппарат к голове, но я предпочитаю читать мысли людей так, чтобы они не подозревали о этом. Поэтому-то я стараюсь устраивать так, чтобы приходящие ко мне люди надевали специальное белье и одежду... Поэтому-то я и заставил лорда Альбернуна проехать по раскаленной пустыне в автомобиле... Мне было надо, чтобы он, вспотев, согласился переменить белье... Разумеется, для него было приготовлено мое сетчатое белье.

Дядя крепко стиснул мою руку.

- Ты должен дать мне честное слово, что не будешь злоупотреблять моей откровенностью. Мое изобретение - страшное оружие в руках человека. Если я предам его огласке, я возьму на себя огромную ответственность, а я не хочу этого.- Он пристально посмотрел мне в глаза.

- Даю честное слово, дядя, что я буду молчать. Мы разош

лись, но я долго не мог уснуть в эту ночь... То, что я

узнал, наполнило мое сердце гордостью. Но тут же я вспомнил инженеров в кабаке.

ГЛАВА 7

Война началась. Пока, правда, мы только наблюдаем, как готовится к ней Австралия. Радио передает нам все воинственные речи и боевые приказы. Мы знаем, что на нас будет выслан целый воздушный флот. Мы повсюду расставили воздушные посты, и дядя ворчит:

- К чему это все? Если бы правительство было благоразумно, оно бы поняло, что с нами воевать бесполезно. К чему же допускать лишнее кровопролитие? Наши враги воображают, что могут забросать нас гранатами и пустить ядовитые газы, которые уничтожат всех нас в несколько часов. Наивная мысль! Я дал распоряжение загородить наши границы непроницаемыми лучами... Когда я продемонстрировал перед лордом Альбернуном действие гамма-лучей, это было неспроста... Я хотел предостеречь лорда от непоправимой ошибки. Не моя вина, если это предостережение не принято во внимание... '

Мы с дядей летим осматривать наши посты. По всем данным австралийское правительство сегодня откроет военные действия против нас. Наш аэроплан снабжен исключительно чутким приемником, мы вооружены прекрасными подзорными трубами и электрическими "беспроволочными ушами". На нашем телеграфе принята новая, секретная азбука.

Мы парим почти неподвижно в высоте. Я слышу шум в слуховом аппарате... Дядя берется за приемник.

- Они идут.

- Откуда?

- С юга. Дядя делает мне едва заметный знак. Я понимаю:

на юге находится гора Руссель. Враги устремились к нашим сокровищам.

Через некоторое время до нас доносится жужжание множества аппаратов. Дядя командует:

- На встречу! Мы с бешеной скоростью несемся к югу. До

наших воздушных заграждений осталось не больше километра.

Навстречу нам мчится враждебная эскадрилья. Это очень

красивое зрелище: пятьсот аэропланов, по двадцать пять в ряд. В середине цеппелин - очевидно, в нем расположен главный штаб.

Австралийцы - отважные молодцы. Мы слышали, как военный министр разъяснил им, с каким врагом придется сражаться. Они знают могущество наших машин, и все-таки...

На мгновение воздушный флот приостановился. С цеппелина раздается какая-то команда. Шесть аэропланов летят прямо на нас. Они нас заметили. Они хотят вступить в открытый бой, но... все шесть останавливаются, как будто между ними и нами воздвигнута невидимая стеклянная стена. Мы даже невооруженным глазом видим, как их пилоты изо всех сил налегают на руль... Напрасно! Аэропланы не в силах сдвинуться с места.

Они поворачиваются и летят обратно, к цеппелину. Дядя встает, выпрямляется во весь рост и разражается таким смехом, какого я еще не слыхал у него. Мы летим на высоте восьмисот метров. Дядя хохочет не умолкая...

Там, на цеппелине, держат военный совет. Весь воздушный

флот выравнивается в одну линию. Вероятно, на иеппелкче думают, что причиной остановки ринувшихся в атаку аэропланов является наш аппарат, такой маленький, такой безобидный на вид.