Элемент 68

– Нет, ну ты сам посуди, – продолжает Алексей. – Мне за тридцать. Я работу найти так и не смог, тебя лишь ноги кормят.

– Пока вроде досыта.

– Пока да, но ноги не железные. Все, кто из нашей группы еще работает, получают как практиканты.

– Потому и работают еще.

– Это как?

– Это просто. У нас в институте на военной кафедре умный капитан преподавал, и, когда мы возмущались, зачем новоиспеченных инженеров на два года отправляют отдавать воинский долг, он очень доходчиво объяснял, что в армии лейтенантских должностей полно, а полковничьих мест гораздо меньше. Даже картинку рисовал – пирамидка с основанием из лейтенантов. Доказывал, что выпускники вузов – идеальные лейтенанты. Два года послужили, потерлись в основании пирамиды рабочими лошадками, и до свидания, мальчики. Нечего тут с кадровыми военным задницами толкаться в узких коридорах Генштаба.

– Двигай от армии к потерянному поколению, – попросил Алексей.

– Двигаю, тут недалеко. Жизнь, она от армии мало чем отличается: лейтенантских должностей полно, а генеральских – раз, два и обчелся.

– Глубокомысленно, – согласился Алексей.

В зал вошли две пылающие девушки – с синими коленками из рюмки Баграта и ее подружка. Принесенные с холода щеки уводят отлив румян ближе к сиреневому, носики просвечивают сквозь тональный крем морозно-пунцовым. Алексей любуется мягким наполнением свободных, крупно вязанных свитеров. Любуется, как кажется ему, незаметно. Баграт сидит ко входу спиной, вошедших не замечает. Девушки длинно растирают замерзшие пальцы, выискивают кого-то среди посетителей.

– Когда поколение подползает к сорока, немногие закрепились на уровнях выше среднего, – продолжает Баграт. – А снизу уже молодежь карабкается и старичков с теплых мест выколупывает. Старички сверху отбрыкиваются, как в игре «Царь горы». Но здоровья у молодых побольше. Да, будем честны, и квалификация неофитов зачастую повыше. Не говоря о том, что, собственно, царям горы нанимать молодежь дешевле и спокойнее. Так было всегда.

– Думаю, нам не повезло особенно.

– Нас накрыло сразу двумя волнами перемен. Сначала кардинально изменилась социальная парадигма. До корок изучив марксизм-ленинизм, мы были вынуждены жить по законам Адама Смита. Это раз.

– Давай два, несут закуски.

– Два – это технологическая революция, в результате которой поколение наших детей гораздо эффективнее в мире цифровых технологий. Мой сын укладывал айпад спать с собой вместо медвежонка. В десять лет он помогал мне с виндой. Что он делает за монитором сейчас, мне даже страшно представить. В мире, где люди рождаются под монитором, живут перед монитором и умирают, подключенными к монитору, у меня нет шансов с ними конкурировать. Такое вот два.

– Ты обещал, что два – это всего.

– Тогда завершу на оптимистичной ноте: нам еще повезло. У нас был выбор.

– Нас к этому не готовили, – возразил Алексей. – И мы не знали правил. Про какой выбор тут можно говорить?

– Никого не готовили, просто кто-то оказался поживучее. Наверх пролезли те, кто первым догадался, что никаких правил нет.

– Самые отмороженные?

– В дарвинизме нет таких терминов. Принято говорить о навыках адаптации.

– У нас они оказались слабее?

– У кого – у нас?

– У интеллигенции. Пусть даже с уменьшительно-ласкательным префиксом «техническая».

– В эпоху перемен у вас не было шансов. Пока интеллигенты сострадают зарубленным старушкам, цари горы вырубают их сотнями тысяч.

– Старушек или интеллигентов?

– Всех без разбора. А заодно леса и вишневые сады. Не по злобе, а чтобы не мешали шестиполосным магистралям новой жизни. Это естественная психология вида, выведенного в результате жесткого эволюционного отбора. Интеллигент не может к этому виду принадлежать по определению.

Девушки у входа оттаяли до пятнисто-розового, не обнаружили ничего интересного в верхнем зале и направились к лестнице на нижний этаж.

– Девушки, вы не нас ищете? – поинтересовался Баграт, наконец их заметивший.

Та девушка, которая сзади очень выпуклая, обернулась на звук, скользнула взглядом по столику с чесночными гренками, часам Алексея, графину водки – и продолжила свой путь в нижний зал.

– Мы не просто потерянное поколение, мы еще и поколение невидимое, – грустно заключил Алексей.

– Юные пчелки не вьются над пустоцветом. Но в этом сосуде, – Баграт приподнял со стула рыжий портфель, – я принес волшебную пыльцу, учуяв запах которой целые стайки легкокрылых прелестниц будут бороться за право приземлиться рядом с тобой.

– Тебя не тошнит от их меркантильности?

– Это лишь естественная забота о благополучии потомства.

Официант, пробегая мимо, поинтересовался, не готовы ли друзья заказать горячее. Хотел по привычке поменять пепельницу, но лишь забрал мятую салфетку со стола. С тех пор как в ресторанах запретили курить, у добросовестных официантов осталось меньше способов проявить свою предупредительность.

– А, вот вы где! – Близорукий Чистяков опознал спорящих, когда уже практически наткнулся на их столик.

– Привет, Никодимыч, – обнялся Алексей с вновь прибывшим.

– День добрый, Петр Батькович, – протянул руку Баграт.