Элементарная социология. Введение в историю дисциплины

Раз нет привилегированного доступа к истине, значит, должен быть общий (то есть индивидуальный, но для каждого) доступ к истине. Что ты за христианин, если ты не читаешь Священное Писание? Но как его читать, на каком языке? Когда-то святой Иероним перевел Библию на латинский язык. Греческий язык – язык образованного сословия Римской империи – начал выходить из обихода в Западной Европе. Был народный язык – латынь, поэтому Библию Святого Иеронима называли «народной», «Vulgata». А потом латинский язык перестал быть языком народа. И миряне, в основном, еще и поэтому не могли ее читать, за исключением самых образованных. И здесь было два пути, и оба были открыты для образованных людей эпохи позднего Возрождения. Один путь предложил Эразм Роттердамский – он считал необходимым возродить живую латынь как язык европейского человечества, сделал огромные усилия для того, чтобы латынь из мертвого языка, языка философов и клириков, стала языком не одной страны, но, так сказать, большого европейского народа. Младший современник Эразма Лютер пошел другим путем. Он перевел Библию на язык только своего народа, немецкого. Лютер совершил чудо. Этому чуду нет никакого нормального объяснения. Генрих Гейне писал в своей работе «История философии и религии в Германии»: «Понять, как Лютер этого добился, нельзя даже сейчас». Не было единого немецкого языка. Одно дело, когда есть язык – и ты на него переводишь. А Лютер переводит на язык, которого нет. Переводя, он создает язык. Есть отдельные немецкие наречия, диалекты, которые друг на друга очень непохожи. Лютер создает Библию, которая понятна любому немцу в любом уголке Германии, причем Германии как единой страны нет, но все немецкие земли – это земли, в которых могут читать лютеровскую Библию. Именно поэтому более старые немецкие библии, на которые ссылается Вебер, не получают такого распространения, помимо того, что за ними не стоит великая программа реформации, они как тексты менее совершенны.

Библия становится главным чтением христианина. Этот момент нельзя недооценивать. Ведь читать можно что угодно – для развлечения, для удовольствия. А наша жизнь не для удовольствия. Христианин жизнь свою должен посвятить тем вещам, которые связаны с его будущей жизнью. Он должен вести себя благочестиво. Чтобы понять, как вести себя благочестиво, он должен постоянно, со всей семьей, утром, перед обедом, перед сном, когда наступают дни отдыха, читать, читать и перечитывать Библию, тем более что она доступна на родном языке. Идем дальше. Язык членит для нас мир. Если слова нет в языке, его нет в нашем отношении к миру. Здесь Вебер делает крайне рискованный шаг. Он берет одну из книг Библии, а именно «Книгу Премудрости Иисуса сына Сирахова». Она не считается канонической, богодухновенной, по-разному классифицируется в протестантизме, католицизме, православии, но нам сейчас не это важно. Смотрите, что получается. Эта книга, говорит Вебер, была очень любима. Потому что там содержатся наставления житейской мудрости. Там много разумных наставлений, и среди них, в частности, есть эта самая формула – «каждый оставайся в звании своем». И слово «Beruf». Это слово, которого раньше в таком значении не было. В немецких переводах Библии, которые Вебер нашел в библиотеке Гейдельбергского университета, использованы другие слова. Но с переводом Лютера все изменилось. И протестанты стали смотреть на мир так, что в этом мире появился «Beruf». «Beruf»– это слово очень специфическое. В русском языке для него нет точного перевода. Например, когда Пиама Павловна Гайденко переводила знаменитую веберовскую речь «Wissenschaft als Beruf», она перевела «Beruf» как «призвание и профессия», потому что перевести одним словом нельзя. В ее переводе это «призвание и профессия». И я последовал за ней, когда переводил его доклад про политику. В чем тут дело? У нас можно сказать, «я по призванию поэт, но по профессии пекарь» – и это будет нормально. А в Германии тебя просто могут спросить – каков у тебя «Beruf»? Ты можешь сказать, мол, «я имею сердечную склонность к поэзии, но по профессии-призванию я пекарь». И уже в последнее время, чтобы не мучиться, немцы могут сказать по-английски «job». А так-то у них то, что мы с вами разводим, соединено. Призвание – это не то, к чему человек чувствует склонность. Призвание – это сверхличное значение его занятий. «Beruf» – это признание того, что нормальные, обычные занятия человека в мире имеют священное значение, он призван! Для католиков это было не так. Были занятия мирские, к которым можно было относиться с большей или меньшей симпатией, но они радикально отличались, стояли на совершенно иной иерархической ступени, чем занятия клириков. Здесь это исчезает. Не нужно уходить в монастырь. Не нужно становиться клириком для того, чтобы делать вещи абсолютно, стопроцентно угодные Богу как занятие, которое сделалось его, человека, призванием в этом мире.