Элементарная социология. Введение в историю дисциплины

С одной стороны, поскольку мирские дела угодны Богу, успех в этих делах – знак того, что он благоволит к тому, чем ты занимаешься. Потому что твои занятия – это все равно как служение клирика в монастыре, если ты честно занимаешься тем, на что оказался поставлен обстоятельствами жизни, судьбой. С другой стороны, это означает также, что, может быть, тогда ты и в посмертной жизни спасешься. Это очень важно: ты не заслуживаешь спасения своими трудами, но успех в трудах – это знак того, что ты был избран к спасению еще до рождения. Теперь посмотрите. Представьте себе такую ситуацию. Прежде всего, человек ест мало, пьет мало, отдыхает мало, на посторонние дела отвлекается мало: только работает, работает, работает. Есть ли у него успех в делах по сравнению с тем, кто ест много и при возможности нажирается от пуза, и то и дело грешит, в расчете на то, что рано или поздно покается за все сразу? У того, кто не прочь наслаждаться, явно с успехом в делах будет больше проблем, чем у того, кто непоколебимо идет, не зная никаких сомнений. Обращаю ваше внимание: с одной стороны, он контролирует себя. Он не пойдет съесть лишний пирожок, потому что он вкусный. Он подумает, что эти деньги могут быть вложены в дело, он не будет спать лишнего, потому что в это время можно было бы работать. Он не пойдет на развлечения. А когда ему случится взять в руки книгу, мы можем не сомневаться – это будет Священное Писание.

Кто видел классический фильм Ларса фон Триера «Рассекая волны»? Это специальная иллюстрация веберовской «Протестантской этики», и снималось это, скорее всего, в Шотландии. В несколько утрированном исполнении, но именно такие они – веберовские протестанты. У них даже колокола нет на церкви, потому что это излишество. Но мы помним, какая у этого оборотная сторона – буйство страстей в самой сердцевине законтролированного со всех сторон поведения. Получается вот какая штука. Протестанты – это поначалу совсем небольшое количество людей, принадлежащих к нескольким сектам. Они могут быть либо предпринимателями, либо наемными работниками. Какого рода предпринимателями? Торговля не особенно угодна Богу, а торговля деньгами, ростовщичество – особенно. Они могут взять у кого-то процент, экономика невозможна без банка. Но сами они сосредотачивают основные усилия на производственной деятельности – они не торгуют и не занимаются ростовщичеством, не отправляются в разного рода морские авантюры – они производят. Мы пропустим расцвет банковского дела в Италии, мы пропустим евреев-ростовщиков, чтобы оставаться в основном русле веберовского аргумента. Если протестант не предприниматель – он работник. Трезвенник, честный. Производство расцветает. Оно приносит прибыль. Но что делать с прибылью? Раньше все было ясно. Получил прибыль – закатил пир, прокутил все состояние, заложил, что осталось, и убежал в какую-нибудь авантюру за океан. «Украл, выпил – в тюрьму!». Зомбарт потом Веберу пенял, мол, накопить богатство и рачительно пользоваться им для приятной жизни умели итальянцы. Но Вебер – про другое, про смену этоса! Нельзя наслаждаться, если производство в это время стоит! Ничего не развивается. Что же делать бедному протестанту? Куда ему деть полученную честным и нелегким трудом прибыль? В ростовщичество – нельзя. Наличное потребление – нельзя. Что остается? – вложить в производство! Ведь это и есть его Beruf. Это угодно Богу. Вкладываем, трудимся, все рассчитываем, на роскошь не тратим, итерация за итерацией – получается огромное состояние. Если бы не было Beruf – ничего бы не было. Если бы не было Реформации Лютера и не было Кальвина с его ригористической системой (которая, конечно, никакого предпринимательства не одобряла), то не было бы последующих кальвинистских сект и их догматики, которая позволяет усматривать в успехе знак божественного выбора, знак того, что человек будет спасен от смерти, не было бы этого бешеного развития протестантского предпринимательства. Причем предпринимательства именно в производственной сфере.

Но поскольку все это состоялось, то ни авантюристы, ни торговцы, ни ростовщики, ни крупные магнаты, а сухие, незаинтересованные в мирских благах протестанты явились носителями того специфического отношения к миру, к спасению и к производству, которое и можно назвать духом капитализма. Так возникает особый этос, носитель которого сравнительно небольшая прослойка людей, и который постепенно размывается, но остается как воспоминание о лучшей поре капитализма. Капитализм, утверждает Вебер прямо против Маркса, возник не из жажды наживы и сверхпотребления, но вообще не ради производства и не ради материальных благ, а как этическое усилие, связанное с высшими вопросами и высшими потребностями человека – ответить на вопрос о смысле жизни. И поэтому в начале капитализма находится страшная в своем ригоризме и возвышенная в нем же, в своей незаинтересованности в мирских благах, особая протестантская этика.