Элементарные частицы

В ночь с пятницы на субботу он плохо спал, ему приснился мучительный сон. Он принял обличье поросенка с пухлым безволосым телом. Его вместе с его свинскими товарищами затягивало в бескрайний темный тоннель с ржавыми стенками, имеющий форму воронки. Водоворот, в который они попали, не отличался особой мощью, так что иногда ему удавалось зацепиться лапами за бортик; но следом набегала более сильная волна, и он снова опускался на несколько метров. Временами он различал белесую плоть одного из своих спутников, которого неумолимо засасывало вглубь. Они бились в темноте и тишине, нарушаемой лишь мимолетным шарканьем копыт по металлическим стенкам. Однако по мере того, как он погружался, со дна тоннеля до него все явственнее доносился приглушенный рокот машин. Постепенно он осознал, что водоворот тащит их к турбинам с огромными и острыми как бритва лопастями.

Позже его отрубленная голова валялась на лугу в нескольких метрах от устья воронки. Череп раскололся надвое сверху донизу, но его неповрежденная часть, лежавшая на траве, была еще в сознании. Он знал, что муравьи постепенно проберутся в обнажившееся серое вещество, сожрут его нейроны, и тогда сознание навеки покинет его. Пока же его единственный оставшийся глаз обозревал горизонт. Травянистая поверхность, казалось, простиралась в бесконечную даль. Под серебристо-белым небом вращались против часовой стрелки огромные зубчатые колеса. Возможно, это и есть конец времен; по крайней мере, мир, каким он его знал, подошел к концу.

За завтраком он познакомился с ведущим мастерской по акварели, ветераном 68-го из Бретани. Поль Ле Дантек оказался одним из основателей “Пространства” и братом нынешнего директора. В индейской куртке, с длинной седой бородой и трискелем на шнурке, он являл собой наглядный образец приветливого доисторического хипаря. В пятьдесят пять лет этот старпер жил припеваючи. Вставал на рассвете, гулял по холмам, наблюдал за птичками. Потом наливал себе кружку кофе с кальвадосом и, не обращая внимания на суету вокруг, сворачивал самокрутку. Мастерская акварели начиналась только в десять, так что у них полно было времени поболтать.

– Ты, как заслуженный пространец. – Брюно натужно хмыкнул, чтобы установить хотя бы видимость взаимопонимания, – наверняка помнишь, как тут все начиналось в семидесятые, сексуальное освобождение, всякое-разное.

– Какое на хрен освобождение! – проворчал старикан. – Всегда находились телки, на групповухах сидевшие в углу. И чуваки, которые просто дрочили в одиночку. Ничего не изменилось, приятель.

– И все же, – не отставал Брюно, – я слышал, что СПИД несколько изменил ситуацию.

– Мужикам, – признал акварелист, откашлявшись, – и правда стало проще. Тогда еще попадались рты и пёзды нараспашку, куда входили не представившись. Но для этого нужно было устроить настоящую оргию, с контролем на входе, и все обычно являлись туда вдвоем. Не раз я видел раскорячившихся намокших баб, которые весь вечер сами себе дрочили; никто не намеревался им всунуть. Чтобы доставить им удовольствие даже из человеколюбия, увы, нужен был стояк, пусть хоть минимальный.

– То есть ты хочешь сказать, – задумчиво произнес Брюно, – это был вовсе не сексуальный коммунизм, а та же система соблазнения, только в более широком смысле.

– Это да… – согласился старый хрыч, – куда же без соблазнения.

Все это обескураживало. Однако сегодня суббота, должны появиться новички. Брюно решил расслабиться, принимать все происходящее по мере поступления, не париться; в результате день прошел без инцидентов, то есть вообще, надо сказать, без событий. Около одиннадцати вечера он снова догулял до джакузи. Над мягко рокочущей водой поднимался слабый пар, пронизанный светом полной луны. Он молча подошел к бассейну диаметром три метра. У противоположного бортика обнималась пара, причем женщина, похоже, сидела на мужчине верхом. “А мне что, нельзя?” – с раздражением подумал Брюно. Он быстро скинул одежду и ступил в джакузи. Ночной воздух был прохладным, а вода по контрасту восхитительно горячей. Сверху сквозь переплетенные ветви сосен проглядывали звезды, и его немного отпустило. Девушка все так же елозила на мужике и стонала. Они даже не посмотрели в его сторону. Черты ее лица были неразличимы. Мужчина тяжело задышал. Ее движения ускорились, на мгновение она откинулась назад, луна мимолетно осветила ее грудь, на лицо упала пышная копна темных волос. Она прижалась к своему партнеру, обхватив его руками; его дыхание стало прерывистым, он издал протяжный хрип и затих.