Елена

В Одессе и уездах белое командование держало почти 20-тысячную армию. Командный состав строго следил за тем, чтобы между солдатами и местными большевиками не было общения, чтобы в воинские части не проникла нелегальная литература, газеты, листовки. Был издан приказ Шиллинга, гласивший: «Большевистских агитаторов, обнаруженных в расположении воинских частей, рот и эскадронов, расстреливать на месте».

Одно из заседаний подпольного комитета посвящено было обсуждению вопроса о работе среди деникинских войск. Елена предложила использовать опыт большевистского подполья во время англо-французской оккупации. Правда, нынешние условия отличались от прежних, но было и много общего. Прежде подпольщикам приходилось вести агитацию и пропаганду среди солдат различных национальностей, необходимо было знать иностранные языки. Теперь политическую работу предстояло проводить, главным образом, на русском языке. Но усложнялись условия деятельности агитаторов, намного возрастала опасность. Все подпольщики понимали, что белогвардейцы — это не французы.

Губком отобрал тех работников, которые уже ранее находились в подполье и обладали опытом агитационной работы среди солдат вражеских войск. С каждым из них беседовали Соколовская и Логинов. Вскоре агитаторы-большевики стали появляться в воинских частях, в казармах.

Среди многих обязанностей, лежавших на Соколовской, одной из главных была работа в редакции газеты «Одесский коммунист». Уже в первом подпольном номере газеты опубликована статья Соколовской, в которой по-ленински остро и убедительно разоблачается «интимный» союз одесских меньшевиков с бравыми царскими генералами и полицейскими».

Кем была Елена Соколовская для редакционного коллектива «Одесского коммуниста», лучше всех знает тот, кто работал тогда в подпольной большевистской газете. Берет слово академик — историк Анна Михайловна Панкратова — Нюра Палич.

«Она была самым аккуратным членом редакции. Не желая мириться со своим положением окончательно «проваленной», тов. Елена наперекор всяким белогвардейским стихиям показывалась на улице в виде «шикарной барышни», как она сама о себе говорила, и в редакцию приходила в точно назначенный час. С газетой ее связывала любовь к ней, ибо т. Елена была, если не редактором, то неизменной сотрудницей «Коммуниста» с первых ее номеров.

В редакцию тянулись все нити нашей организации, а т. Елена, как ближе всех раньше стоявшая к партийной работе, помогала нам ориентироваться в ней сейчас, и особенно к привлечению и работе тех или иных искавших с нами связи товарищей».

О том, как Елена стала «окончательно проваленной», речь пойдет чуть позже.

В ЛОГОВЕ ВРАГА

В 11 часов вечера 24(11) октября 1919 года командующему войсками Новороссии генералу Шиллингу доложили, что его хочет видеть по весьма важному делу дочь дворянина Елизавета Веселина. Несмотря на поздний час, Шиллинг распорядился пропустить ее.

— Ваше превосходительство, у меня необычное дело,— начала посетительница сразу же, как вошла в кабинет.— Правда ли, что по приказанию военных властей в тюрьме находится поручик Чикваная Евсевий Игнатьевич?

— Чем вызвано это любопытство?

— Буду краткой. В 1916 году на русско-германском фронте мой брат получил ранение в ногу. Его вынес на своих плечах поручик Чикваная, хотя он и был ранен в том же бою. После излечения в госпитале брат с Чикваная ненадолго приехали к нам в имение...

— Кем вы уведомлены об аресте Чикваная?— прервал Шиллинг рассказ посетительницы.

— Я получила от его матери, живущей на Кавказе, письмо, в котором она сообщает о постигшем ее горе.

— Вам угодно обратиться с какой-то просьбой?

— Да, ваше превосходительство. Смею просить вас о свидании с арестованным.

— Это невозможно. Дознание окончено, виновность установлена, приговор вынесен. Дело сугубой секретности... Понимаю ваши романтические чувства, к несчастью, помочь не в силах.

— С юридической точки зрения моя просьба вполне законна?..

— Она запоздала... Приговор приведен в исполнение.

— Не может быть!

— К несчастью, да.

Посетительница резко поднялась. Лицо ее вспыхнуло. Глаза загорелись ненавистью. Вместо робкой девушки перед генералом стояла пламенная революционерка.

— Вы бесчеловечны, генерал! Разве вы не слышите, как трещат кости безвинных людей, раздираемых на части в ваших застенках? Бойтесь, придется расплачиваться за все содеянное!

— Дамская вспышка, да еще в вашем положении, сударыня, извинительна,— произнес Шиллинг.

Не знал генерал, что брошенные ему слова были не «дамской вспышкой» дворянской дочки, а обвинением, произнесенным руководителем большевистского подполья Одессы Еленой Соколовской, которая с гордо поднятой головой покидала кабинет Шиллинга.

О своем необычном и рискованном визите в самое логово белогвардейского хищного зверя Соколовская никому не рассказывала. Она написала о нем только в письме матери Евсевия Чикваная Кесарии Чикваная в 1923 году. Из этого письма мы узнаем и о причине, побудившей Соколовскую пойти на такой большой риск.