Елена Феррари

Несмотря на то что боевые действия против Врангеля велись все более интенсивно, а на Западе крайне неудачно складывалась ситуация с наступлением на Польшу, в Кремле со всей очевидностью понимали, что повторения шокирующего московского броска армий Деникина ожидать не приходится. Гражданская война шла к своему неизбежному и уже понятному всем концу. Развязкой должен был стать разгром Врангеля в Крыму с последующей эвакуацией… куда? Очевидно, в Румынию, Болгарию и Турцию — больше просто некуда. Убаюканное сладкоголосыми турецкими напевами о единстве целей в борьбе против империализма и колонизаторов советское правительство стало всерьез рассчитывать на помощь Ангоры в дальнейшей либо борьбе с бывшей врангелевской армией, либо в ее разложении и создании ей невыносимых условий существования. Чтобы убедить Кемаля в искренности, Ленин санкционировал и экономическую поддержку братского соседа. Уже в сентябре 1920 года по главному коридору снабжения Новороссийск — Трапезунд — Ангора турки получили от Москвы полтонны золота в слитках (примерно 125 тысяч турецких лир по тогдашнему курсу), 3387 винтовок, 3623 ящика с боеприпасами и примерно три тысячи штыков — в основном немецкого производства (в распоряжении турецкой армии, еще вчера воевавшей с Россией, находилось именно германское вооружение) — все это в разгар последнего этапа Гражданской войны в европейской части России.

Но не только золото и оружие потекли в Турцию. Надеясь на Кемаля, советские спецслужбы все же рассчитывали еще и использовать его, заполонив ключевые транспортные узлы своего внезапного союзника своей агентурой. Ее низкий профессиональный уровень, слабое качество разведки старались компенсировать количеством, и небезуспешно. Кстати, ровно в эти же годы похожая ситуация складывалась и в буферной Дальневосточной республике, где с 5 апреля 1920 года хозяйничали японцы и где плотность большевистской агентуры оказалась невероятно высока. Генерал Ои, командующий оккупационной армией на Дальнем Востоке, вынужден тогда был констатировать: «Все наши планы становятся известными, коммунисты имеют о наших планах документы»[135]. Примерно то же самое творилось и на Ближнем Востоке. По данным нового шефа Региструпра Яна Давыдовича Ленцмана (Яниса Ленцманиса), решившего навести порядок в военной разведке и переформировать организацию, приспособив к нуждам послевоенного времени, в одном только Трапезунде одновременно находилось около двухсот (!) агентов Региструпра[136], среди которых числилась и Особая группа Аболтина с Владимиром Волей, Федором Гайдаровым и Ольгой Голубевой, которая примерно в это время в очередной раз преобразилась, приняв то имя, под которым навсегда войдет в историю: Елена Феррари.

Кстати, почему и каким образом Ольга Федоровна Ревзина выбрала именно это имя? Или ей выбрал его кто-то другой? Вариантов много. Это мог быть чужой, попросту — украденный паспорт или какой-то иной документ, удостоверяющий личность, в который удалось вклеить фото Люси Голубевой и дальше использовать его, постоянно легализуя при регистрациях за границей, переходах через контрольно-пропускные пункты и выполняя другие подобные бюрократические формальности. В таком случае никакой роли Ольга Федоровна в своем переименовании не сыграла.

Однако опыт изучения истории отечественных спецслужб показывает, что, по крайней мере в описываемый период, разведчики нередко были причастны к выбору своих псевдонимов. Если так, то может быть, и Люся Голубовская сама захотела взять не самую популярную в России фамилию Феррари? Сейчас, конечно же, она ассоциируется с едва ли не самым узнаваемым автомобильным брендом, но в 1920 году будущий основатель компании Энцо Феррари (кстати, почти ровесник Люси — он был всего на год старше ее) только пришел в гоночный отдел «Альфа-Ромео» рядовым водителем и не был известен никому, кроме коллег и родственников. В России же носители фамилии Феррари встречались крайне редко. Архивы сохранили сведения только о герое Первой мировой войны капитане Алексее Георгиевиче Феррари, награжденном многими орденами и тяжело раненном в начале войны. Могла ли с ним встречаться Люся Ревзина? Кто знает — пути войны, особенно Гражданской, неисповедимы…

На рубеже 1920–1921 годов (то есть как раз когда Люся Голубовская из Ольги Голубевой преображалась в Елену Феррари) советские газеты писали о фашистском (слово только что появилось в международном лексиконе) бунте в итальянском местечке Феррара недалеко от Венеции: «По последним сообщениям из Италии, город Феррара остался совершенно без хлеба, вследствие забастовки булочников, объявленной в знак протеста против провокационных действий фашистов. Социалистические депутаты Матиоти (так в документе. Имеется в виду Джакомо Маттеотти (Giacomo Matteotti. — А. К.) и Беги снова подверглись на улице нападению со стороны фашистов. Среди населения Феррары царит возбуждение»[137].