Елена Феррари

В декабре 1919 года, в то самое время, когда наши главные герои только-только освободились из МЧК, столица Турции была перенесена им вглубь Малой Азии, в город Ангору^{8}, а 28 января 1920 года была принята Декларация независимости Турции, в ответ на которую союзные державы уже официально оккупировали Константинополь и объявили туркам войну, возложив бремя ее ведения на греческую армию. Таким образом, с апреля 1920 года в Турции номинально существовали два правительства. Одно — национально-освободительное, ориентированное на Мустафу Кемаля и названное кемалистским — в Ангоре, а второе — в турецкой части Константинополя Стамбуле, возглавляемое мало чем распоряжавшимся султаном Мехмедом VI. Контроль за султанатом со стороны иностранцев позволил первому добавить к лозунгам освобождения Турции от интервентов тонкую, но пикантную религиозную нотку «борьбы против неверных». Но даже это не делало победу Кемаля над объединенными силами Антанты предрешенной. И новый турецкий лидер пошел ва-банк.

Руководствуясь принципом «враг моего врага мой друг», Кемаль понял, что его главным союзником может стать извечный противник Турции — Россия, оказавшаяся в похожем положении в результате своих революций. Объединившись, Москва и Ангора резко повышали шансы своих никем в мире не признанных стран на сопротивление Антанте в Черноморском регионе, но для этого кемалистской Турции и ленинской России требовалось пойти друг другу на уступки. Разумеется, и Москва, и Ангора, клянясь во внезапной и вечной любви, не верили друг другу, всячески старались друг друга перехитрить, используя рычаг воздействия, о существовании которого пять лет назад никто в мире и помышлять не мог, — смесь марксистской и национально-освободительной идеологий.

Мустафа Кемаль первый воспользовался этим необычным инструментом, обратившись к Ленину с предложением о взаимном признании, установлении дипломатических отношений и… просьбой о военной помощи. Новый турецкий лидер заверял, что взамен «Турция обязуется бороться совместно с Советской Россией против империалистических правительств для освобождения всех угнетенных… <…> изъявляет готовность участвовать в борьбе против империалистов на Кавказе и надеется на содействие Советской России для борьбы против напавших на Турцию империалистических врагов»[132]. Москва не могла ответить на это отказом сразу по нескольким причинам. Во-первых, в этой просьбе-заявлении Кемаля содержались неоспоримые для большевиков постулаты, связанные с поддержкой национально-освободительной борьбы против мирового империализма в лице Антанты, армии которой все еще выступали в качестве захватчиков территории самой Советской России. Во-вторых, в Москве отчетливо понимали и видели на практике, что ослабление Турции выгодно в первую очередь Великобритании, а Лондон представлялся врагом значительно более сильным, коварным и опасным для Москвы, чем непонятная Ангора. Всплеск активности кемалистов совпал с едва ли не закатом надежд самих большевиков на становящуюся все более призрачной мировую революцию, но они — эти надежды все-таки еще были живы, теплились, и отказать «единомышленникам» не представлялось возможным. Поэтому в первых числах июня 1920 года Москва официально заявила, что «Советское правительство протягивает руку дружбы всем народам мира, оставаясь неизменно верным своему принципу признания за каждым народом права на самоопределение. Советское правительство с живейшим интересом следит за героической борьбой, которую ведет турецкий народ за свою независимость и суверенитет, и в эти дни, тяжелые для Турции, оно счастливо заложить прочный фундамент дружбы, которая должна объединить турецкий и русский народы»[133].

Нетрудно заметить, что даты отправки Особой группы советской военной разведки в Турцию и протягивание Ангоре «руки помощи» совпадают едва ли не до дня. Дальнейшие события, связанные в том числе и с временной передачей большевикам турецкой канонерки «Айдин Рейс», которая в противном случае была бы затоплена или досталась Антанте, и с передачей навсегда турецкому генералу русской яхты, подтверждают, что тайна миссии Особой группы для самих турок страшным секретом не являлась. Да и сам Владимир Федорович Воля несколько лет спустя писал об этом вполне открыто в несекретной анкете слушателя Коммунистического университета: «В 1920 году был командирован за границу в тыл к меньшевикам (Грузия) и Врангелю (Крым), и для установки связи с Кемалистами, и по линии Коминтерна»[134].