Елена Троянская

– Я умоляю тебя. Но только не подарить мне жизнь, а убить меня. Умоляю, убей!

– Знаю я эти хитрости, – рассмеялся он. – Просить о противоположном. Эта старая уловка, моя госпожа, меня на нее не поймаешь. Ты умрешь.

– Хорошо. Бей! – Я склонила голову.

Менелай взглянул на алтарь и заметил золотое ожерелье. Он ошарашенно смотрел на него, не веря своим глазам.

– Как? Мой свадебный подарок! – воскликнул он. – Ты настолько презираешь его! Впрочем, почему ты должна уважать свадебный подарок больше, чем свадебную клятву?

Он пришел в ярость, взмахнул мечом.

Парис, я иду к тебе! Я протянула руки ему навстречу.

Что-то упало со звоном на пол: Менелай швырнул меч, и тот отлетел в другой конец зала. Когда я поднимала руки, брошь – его брошь, которая скрепляла тунику на плече, – расстегнулась, и моя грудь обнажилась.

– Как ты могла, как ты посмела раздеваться передо мной, бесстыжая… – И, бормоча что-то невразумительное, Менелай прижал меня к себе. – Прикройся!

Он зарыдал.

– Прекрати! – приказала я. – Возьми меч и убей меня.

Но он спрятал лицо в ладонях и продолжал рыдать в голос, приговаривая:

– Жена моя, моя любимая… Единственная…

Это была пытка! Неужели нет достойного выхода из этого безобразного положения?

Я посмотрела вниз: весь перед туники был залит кровью, которая сочилась из проклятой броши.

– Выслушай меня. – Я отняла руки от его лица. – Позови своих друзей и заставь отказаться от их замысла. Пусть они оставят Трою в покое. Тогда… я уеду с тобой и снова стану твоей женой.

Неужели я произнесла эти невероятные слова? Но ведь все потеряно, Париса больше нет. Пусть хотя бы Троя останется. Если, пожертвовав собой, я спасу троянцев, то чего мне еще желать?

– Слишком поздно, – ответил Менелай. – Они хотят утолить жажду мести во что бы то ни стало.

Вот почему платье было залито кровью: это кровь, которой предстоит пролиться.

– Это твой подарок.

Я указала на брошь.

– Гляди на эту кровь и помни, что в каждой капле повинна ты.

– В крови повинны греки. Они начали кровопролитие, – ответила я.

– Главное – ты снова ляжешь в мою постель, а запятнана ты кровью или нет – мне все равно. Я как-нибудь переживу. Ничего не поделаешь, если Елена и кровь неразрывно связаны.

Он вывел меня из храма и повел обратно во дворец.

LXX

Вернувшись во дворец, он осознал, что оказался на территории Париса, и его охватило отвращение. Он выволок меня из комнаты, больно заломив мне руку. Так я покинула спальню, которую делила с Парисом, чтобы больше никогда ее не увидеть.

– Пора заняться делом. Предстоит много работы, – пробормотал он.

– Вы устроите бойню? – холодея, спросила я: туника совсем промокла.

– Бойню, какой не видел свет: ведь Троя больше всех других городов.

Мы спускались по лестнице в темноте. Менелай спотыкался, незнакомый с дворцом. Но он шел впереди, не выпуская моей руки.

В нижних залах было тихо, люди спали в пьяном беспамятстве, гирлянды цветов обвивали их шеи. Менелай тащил меня мимо спящих, осторожно обходя их.

– Проснитесь! – закричала я, стала толкать их ногой. – Проснитесь! В Трое враги!

– Ах ты! – Менелай рванул меня, поставил перед собой и ударил по лицу. Из носа теплой струйкой потекла кровь. – Замолчи! Еще один звук – и… – Он сжал руку в кулак и замахнулся.

Спящие зашевелились.

– Поднимите тревогу! Греки в городе! – успела я крикнуть, прежде чем он опустил кулак, ударом свалив меня на пол.

Это дало мне свободу. Окруженная множеством рук и ног, я затерялась среди них и стала отползать вглубь, а Менелай растерянно озирался в полумраке, потеряв меня из виду. Я мысленно благодарила всех этих чужестранцев. Закон гостеприимства, который некогда нарушил Парис, теперь меня спас. Наши гости стали моими спасителями.

Они просыпались, вскакивали на ноги.

– Греки? Где греки? – спрашивали они.

– Они вылезли из коня! – крикнула я. – Они сидели внутри! А теперь пошли к воротам. Бегите защищайте ворота!

Услышав мой голос, Менелай взревел и бросился на его звук. Но снова меня спасли темнота и скопление людей. Я затесалась среди них и вместе со всеми выбежала на улицу.

Конь стоял на месте, дверца в низу живота болталась, открытая. Греки испарились, только Менелай задержался из-за меня. Улицы стояли тихие, безмолвные, словно зачарованные. Пробегая по ним к воротам, я видела в домах спящих людей, они улыбались и шевелили губами во сне, погруженные в приятные сновидения. Я стучала в окна, пытаясь разбудить их, но некоторые были так пьяны, что не устояли бы на ногах.

Внутри коня сидело не более десяти человек. Их задача – незаметно прокрасться к воротам и открыть их. Тогда остальные – ясно, что они не уплыли, а где-то спрятались – ворвутся в город, вооруженные и беспощадные.

Но если только ворота удастся защитить, тогда троянцы без труда справятся с горсткой греков, выследят их, поймают. Главное – не дать открыть ворота! Я бежала задыхаясь. Ветер холодил щеки, горевшие после удара Менелая.

Вот и Скейские ворота, сбоку от них – Большая башня. Темно и тихо, ни души. На посту ни одного часового. Неужели часовые тоже напились до потери сознания? Горе Трое, если так.