Элеонора Аквитанская. Королева с львиным сердцем

Элеонора, милостью Божией смиренная королева Англии, всех верных во Христе, до кого могут дойти эти письма, приветствую во имя Спасителя. Узнав, что наш нежно любимый сын, король Англии, содержится под стражей Римским императором, мы воззвали к памяти славного и благословенного мученика (Фомы Бекета, архиепископа Кентерберийского. – Е. С.), чтобы мы смогли получить освобождение господина короля, моего сына, посредством его (мученика. – Е. С.) заслуг и молитв. И ныне, поскольку в стране неспокойно, город Кентербери был укреплен рвами, стенами и прочими укреплениями, и каждый был призван на эти работы, некоторые люди приората и монастыря Кентерберийской церкви тоже работали, не по праву или обычаю, но по нашей просьбе. Таким образом мы, тщательно принимая во внимание свободы и иммунитеты, коими обладает вышеозначенная церковь и ее люди, где бы они ни находились, признаем и обещаем монахам церкви, что та работа, которую они были вынуждены исполнить перед лицом срочной необходимости и при нашем вмешательстве насчет них и их людей…[138] не понесут вреда, и их свободы и хартии, подтвержденные многими королями…[139] не потерпят убытка. Таким образом, мы даем этим письмам силу [закона], прикладывая свою печать. Свидетели: Герберт, архидиакон той церкви; мессир Петр из Блуа, архидиакон Бата. [Дано] в Лондоне.

(Написано ок. 1193 г.)

Элеонора, милостью Божией королева Англии, герцогиня Нормандии и Аквитании, и графиня Анжу – всем чадам Святой Матери Церкви, до которых это письмо может дойти – приветствие и любовь во Христе, который есть спаситель всех. Да будет вам известно, что когда Самсон был аббатом [монастыря] святого Эдмунда, достопочтенный конвент того места был обязан выплатить нам 10 марок золотом штрафа, который он [прежде] задолжал господину королю Ричарду, нашему сыну. Поскольку у них был недостаток монет, они предложили нам в возмещение золотой потир, который у них имелся, весом в 13 марок золотом. Совершенно простив им 10 марок, которые они были нам должны, и добавив из собственных средств три марки, мы вернули им потир в вечное пользование, ради милосердия и из любви к благословенному мученику (королю Эдмунду, убитому в 869 г. викингами. – Е. С.), особенно же ради благополучия нашего любимейшего сына, короля Ричарда, при условии, что монахам вышеупомянутой церкви запрещается продавать или отдавать вышеуказанный потир из их церкви. Ратифицируем это повеление данной хартией. Я сама являюсь свидетелем в Вестминстере; и мессир У. де Даммартин; и мессир Ральф Нигер; и Генри Лондонский, автор этой хартии; и Ричард, ведающий раздачей милостыни при госпоже королеве; и мессир Стефан из [аббатства] святого Эдмунда; и аббат (Уолтер. – Е. С.) из Уолтэма; и епископ (Уильям Лоншан. – Е. С.) Илийский, канцлер господина короля; и Жоффруа де Ванши.

(Написано в 1193 г.)

Достопочтенному отцу и господину Целестину, папе милостью Божьей, Элеонора, гневом Божиим королева Англии, герцогиня Нормандии, графиня Анжу – яви себя отцом несчастной матери.

Я решила [было] хранить молчание, дабы не быть обвиненной в оскорблении и дерзости, однако, возможно, преисполненность моего сердца и жестокость моего горя вызовут некоторые недостаточно осторожные слова против князя священников (т. е. папы. – Е. С.). Мое горе не сильно отличается от сумасшествия, коль скоро оно воспламенено горячностью. Оно не признает Господа и не почитает его наместника[140]. Оно никому не оказывает ни почтения, ни милости – даже тебе.

Так что пусть никто не удивляется, что сила горя делает слова грубыми; воистину, я приношу всенародную жертву. Но семейное горе безутешно, оно коренится в моем сердце и душе. Воистину, пронзили меня стрелы Господа, негодование иссушает мой дух. Рассеянные народы, разоренные люди, опустошенные провинции, да и вся в целом западная Церковь, изошедшаяся в скорбных причитаниях – в сокрушающемся и униженном духе обращаются с мольбой к тебе, коего Бог поставил над народами и царствами в совершенной полноте власти.

О, пусть плач этих страждущих внидет во уши твои, ибо воистину бедствия наши умножились без числа. Или неспособен ты свести со всего этого клеймо преступления и бесславия, хоть ты и наместник Распятого, преемник Петра[141], священник Христов, помазанник Божий, даже Бог для фараона[142].

От лица твоего да снизойдет суд, пусть глаза твои узрят правду. Надежды людей уповают на твое правосудие и на милость твоего папского престола. И пока рука твоя быстро не наведет порядок, тебя затопит вся эта трагедия творимого зла. Коль скоро ты отец сиротам и судья вдовам, утешитель плачущих и скорбящих, прибежище для всех, от твоей власти ожидают единственное и всеобщее решение в этой груде несчастий.