Элеонора Августа

А вот жена его выходила на пирс из баржи весьма важно и уверенно, несла свое чрево даже горделиво. Молодые господа из генеральского выезда подавали ей руки, она же спускалась по сходням с высоко поднятой головой. Ей все нравилось. И Бригитт, которая выходила на причал под руку с Максимилианом, тоже. Она была прекрасна. А на пирсах их встречали, низко кланяясь, городской голова Лейденица Хофман и члены городского магистрата. И головы купеческих и иных городских гильдий. Волков даже подумывал, как бы это все не имело для него неблагоприятного продолжения, уж не донесли бы герцогу благожелатели, что здесь, в южных землях Ребенрее, он, кавалер Фолькоф, ведет себя как фигура самостоятельная, независимая. Впрочем, куда уж быть еще более независимым, если ты сам войны начинаешь и сам их заканчиваешь. Но все равно, излишнее внимание ему сейчас, перед встречей с герцогом, скорее вредило.

А дело тут было нешуточное, война Эшбахта против земли Брегген почти парализовала на целых два летних месяца торговлю в верховьях Марты. Весь южный Фринланд был рад, что раздор меж сильными врагами кончается миром. Все ждали новых сделок, новых цен, новых товаров на реке. Купечество Фринланда и земельные сеньоры, городские гильдии из Эвельрата и Лейденица – все желали поучаствовать в торжествах. Номеров в трактирах Лейденица было не снять. Хорошо, что расторопный Гевельдас снял для кавалера и его семьи большой дом. Также еще один большой дом он снял для Райхердов, которые должны были прибыть на следующий день.

Глава 46

Весь оставшийся день Волков провел, принимая посетителей, то были и несколько сеньоров Фринланда, приехавших выразить почтение, но в большинстве своем к нему приходили купцы и главы гильдий, которые были заинтересованы в торговле с городами Маленом и Вильбургом, дорога к ним лежала как раз через его пирсы. Вместе с Волковым принимал гостей Роха. Он был рад, когда Максимилиан представлял его как друга кавалера Эшбахта и майора стрелков, важно кланялся посетителям и поглаживал бороду. Игнасио Роха даже почти не пил, в этот день его тщеславие вполне заменяло ему вино.

Райхерды приехали утром, уже было жарко, когда баржа ткнулась носом в пирс. И снова работа причалов оказалась парализована. Опять собралась толпа и закрыла все проезды к причалам, опять пришлось звать стражников. Возницы горестно матерились, но что уж тут поделаешь. Тут опять были все видные люди города. Волков, его жена, сестра, Бригитт и все сопровождавшие его пришли на пристань встречать будущих родичей.

Первым, почти у воды, стоял сам Бруно Фолькоф, жених. Рядом с ним разместились Габелькнат и Хенрик, с которыми он сдружился в последнее время. Два балбеса шутили над женихом, а вот Бруно было не до шуток, юноша очень волновался, и ему было даже нехорошо от последней жары уходящего лета и от волнения. Любой на его месте волновался бы. Бруно кланялся прибывшим, всем представлялся. Волновался, волновался, конечно, но держался с достоинством. Кланялся и все выглядывал ее, свою невесту. Наконец появилась и она, ее вел сам первый консул земли Брегген Николас Адольф Райхерд. Невеста была в прекрасно расшитом платье красного атласа, а лицо ее закрывала вуаль. Отец сам помог дочери взойти на сходни и спуститься на причал, сам подвел ее к жениху. Бруно низко поклонился им, Райхерд уважительно кивнул ему, а невеста так низко присела в книксене, что казалось, будто она уселась на доски пирса. Волков едва не засмеялся, с трудом удержался, видя, как Бруно волнуется. Вот он – самый трепетный момент в жизни юноши. Молодой человек с замиранием сердца ждал, когда же невеста поднимет вуаль. И вот она по настоянию отца отвела с лица легкую ткань и снова присела в низком книксене. Бруно смотрел-смотрел на нее, а потом повернулся к дяде. Юноша успокоился. Да, было видно, что двадцатипятилетняя женщина оказалась не такой уж старухой, как он думал, да еще и не была она некрасивой.

Когда Бруно посмотрел на дядю, тот сделал жест: подайте же даме руку. Бруно кивнул и подал невесте руку. И уже он, а не отец повел прибывшую прочь с пристани, туда, где были кареты. Девица оказалась с него ростом, но видно, что поплотнее. Тут кавалер и разглядел ее. Может, чуть тяжела, не так изящна, как Бригитт, не так ярка, как Брунхильда, но вовсе не стара, да и некрасивой ее никто бы не посчитал. Урсула Анна де Шанталь, урожденная Райхерд, даже была мила. Волков подумал, что, выдайся случай, он, может, и сам не пропустил бы такую. Потом из лодки вышел ее дядя, брат ландамана, Хуго Георг Райхерд. Он сам, а не следующие за ним няньки, вывел ее двух детей. Все должны знать, что она плодовита и что может рожать бодрых и здоровых малышей. Да, Урсуле Анне де Шанталь было чем гордиться помимо знатного имени. После из прибывшей баржи стали выходить и другие люди.